Все необходимые приготовления были сделаны. Ферн разглядела круг, нанесенный бело-серым порошком внутри звезды-солнца. Нет, не круг, а полукруг, диаметр которого проходил у порога Двери. Зорэйн провела рукой, что-то произнесла, и по кругу пробежало пламя, которое отгородило Зорэйн от ее помощников. Все линии, прочерченные на полу, начали пульсировать и мерцать, излучая сияние. Священнослужители начали монотонное пение, Ферн уловила только одно слово, благоговейный термин, обозначающий смерть. Пение стало громче, и Ферн осознала могучие способности языка. Слово образует идею, идея создает веру, вера творит мир. Храм был наполнен верой, и Зорэйн, стоящая в центре, плавными жестами ею управляла, ее трепещущие пальцы оставляли в воздухе светящийся след. Губы двигались, произнося заклинания, сначала невнятно, потом все громче и громче, и наконец ее голос заглушил пение священников.
— Смерть живущим! Открой Врата, открой Путь! Открой ключу — ключ — ключ! — Зорэйн подняла ключ, и с ее рук на Дверь прыгнула змейка огня, которая обвивалась и танцевала вокруг поганок, вокруг агатовых клешней, трогая и оживляя их. Пение священнослужителей изменилось, оно стало глубже и еще громче. Из укрытия в аркаде чьи-то руки вытолкнули в круг хрупкую фигурку. Это был мальчик лет десяти-двенадцати, почти обнаженный. Он с испугом оглядывался по сторонам. Ферн вцепилась в поручень балюстрады. Зорэйн, отпустив ключ, который стал покачиваться на цепи, свисающей на ее груди, схватила мальчика за плечо и, с силой обернув его, поставила перед собой. Она подняла другую руку — в ней блеснул нож. Мальчик дрожал и силился закричать, но его голос утонул в хоре заклинаний. Занавес огня взвился вверх и устремился к куполу. Сквозь голубую пелену огня Ферн увидела, как опустился нож, увидела, как клинок погрузился в грудь мальчика. Нож был настоящим, плоть была настоящей, и настоящим был язык крови, лизнувший пол. Зорэйн стояла, расставив ноги над упавшим мальчиком, вздрагивая в экстазе, и огонь стал слабеть и опускаться. За Дверью сгустилась тьма, и круг замкнулся.
«Ей не нужно было его убивать, — промелькнуло в сознании Ферн, — которая никогда еще не видела, как убивают людей. Ей не нужна была жертва. Это нужно было лично ей, но не ее Дару…»
В двери появилась замочная скважина, там, где она и должна была быть. Сквозь нее пробивался острый луч света. Зорэйн опустилась на колени около ребенка, прижала губы к его лбу, будто бы целуя, но казалось, что она впитывает в себя его жизнь. Затем она выпрямилась и схватила ключ.
— Я вернусь, — прошептала Ферн на ухо Юинард. — Я должна видеть…
Она пробежала по лестнице и оказалась рядом с Иксэйво. Зорэйн шагнула вперед и вставила ключ в замочную скважину. Раздался еле слышный в шуме песнопений звук. И когда королева толкнула Дверь, Ферн, пробежав под аркой, стала почти напротив нее и увидела то, что увидела Зорэйн.
Это была женщина. Казалось, Зорэйн видит себя в зеркале. Это могло быть и привидение, и собственная смерть королевы — изможденная, с восковыми щеками, почти скелет. В ее глазах Ферн увидела тот же голод, ту же пустоту, и растерянность, и замешательство. На женщине было платье из неизвестного материала, менее прозрачного, чем то, что надела Зорэйн, но оно обтягивало фигуру, будто блестящая кроваво-красная кожа. Позади нее было темно. «Это не другой мир», — сказала себе Ферн с непонятной уверенностью. Одна нашла другую, заклинание столкнулось с заклинанием, ищущий увидел ищущего. В вечности нет лазеек. Ферн видела, как напряглась спина Зорэйн, как она непроизвольно сжала нож. И в этот момент она услышала нарастающий звук, шум, который вызвал в ней панику и отвлек внимание от Двери. Она шагнула вперед, не заботясь о том, что ее увидят, в надежде услышать, что говорит женщина. И в какую-то долю секунды за своим правым плечом она увидела кого-то еще. Кого-то, кто так же, как и она, стоял вне круга, кто с отчаянным, бледным лицом заглядывал в Атлантиду. Она похолодела.
— Идиотка! — Это крикнул Иксэйво, он схватил ее за руку и отдернул в сторону. — Разве ты не знаешь, что нельзя смотреть?
Они уже были около лестницы, когда Зорэйн, бросив нож, подняла руки. Грохот обрушился на храм, и в этом ужасном реве потонули все отдельные звуки. Тьма, возникшая над куполом, скрыла солнце. Когда они добежали до галереи, Иксэйво выкрикнул что-то нечленораздельное. Он швырнул Ферн к Юинард и встал над ними, лицо его исказилось, он завыл нечеловеческим голосом, который утонул в реве, раздававшемся за стенами храма.