— Некоторые думают, что ты настоящая девушка…
Но Ферн уже все решила сама. Она чувствовала, что должна быть осторожна, но не знала почему. Ферн не думала, что Холт начнет к ней приставать. Она сказала Уиллу, что должна воспользоваться случаем и выведать у него что-нибудь об Элайсон, но в действительности она просто поддалась его настойчивости и собственному любопытству. Девушка находила Джейвьера Холта одновременно и отталкивающим, и интригующим. Мрачное предчувствие, которое возникало в его присутствии, составляло часть его загадочного очарования.
Она тщательно оделась для выхода, одновременно ощущая себя и девушкой, которая собирается на свидание, и солдатом, который готовится к битве. Ее нарядная одежда осталась в Лондоне, а здесь нашлось лишь простое черное платье, которое приехало в Йоркшир, так как Ферн забрала его из химчистки по дороге в Дэйл Хауз. Сверху пришлось накинуть светлый шелковый жакет Элайсон, который висел на вешалке в холле. Обычно Ферн не одалживала одежду даже у подруг, но в этот раз она подавила свою щепетильность. Импровизированный обед требовал экстренных мер.
— Не понимаю, что это ты так стараешься, — сказал Уилл, критически наблюдая, как Ферн красит ресницы. — Он такой старый, к тому же, как мне кажется, ужасно скучный.
— Я же тебе сказала, — ответила Ферн, — он хозяин Элайсон. Он тоже может быть вовлеченным во все ее дела. В любом случае, мне очень любопытно.
— Любопытство погубило кошку, — сказал Уилл.
— Я не кошка.
Джейвьер повез Ферн в старомодный паб в деревне, название которого Ферн не запомнила. Длинный белый автомобиль катил по деревенской дороге, а по небу разливался зеленый вечер с бледной, еще дневной луной. Паб был прочным каменным сооружением с толстыми стенами, которые должны были защищать от йоркширской зимы. Низкий карниз нависал над окнами, в которых уже желтели огни ламп. Внутри находились малолюдный бар и ресторан, обшитый деревянными панелями, где уже было несколько посетителей. Официантка зажгла свечи, трепещущее пламя ровно загорелось и протянуло между ними мистические нити. Лицо Джейвьера, нечеткое в этом мягком мерцании, напоминало лики византийских святых: у него был такой же мягкий овал, тот же золотистый цвет, те же изогнутые ноздри и миндалевидные глаза, которые прятались в тени под бровями.
— Зачем вы меня сюда привезли? — спросила Ферн, пробуя непривычный для себя джин с тоником и демонстрируя свое безразличие.
— А зачем вы поехали? — усмехнулся он. — Кстати, не мог ли я видеть Элайсон в жакете, очень похожем на этот?
— Возможно, — ответила Ферн. — Светлые шелковые жакеты очень похожи один на другой.
— А этот не великоват ли вам?
— Нет, — ответила Ферн. — Это я слишком мала для него.
Он рассмеялся, как будто искренне, но Ферн уловила в его смехе неправильную ноту, едва различимый диссонанс, как будто веселость должна была быть обязательно показана, хотя ему это не доставляло никакого удовольствия. Скрытая угроза, которую Ферн чувствовала под его лощеной внешностью, казалась гораздо более опасной, чем все, что Ферн уже знала об Элайсон. Однако она не смогла бы объяснить, почему у нее возникло такое ощущение. Иронический юмор, который слетал с его уст, крошечные вспышки, которые возникали и гасли в его глазах, были всего лишь мелкими волнами на поверхности маски, скрывающей своего хозяина. Ее мысли ушли далеко от реальности момента, но перед ней появилось меню, и надо было выбрать еду, и попивать джин с тоником, и вести беседу. Вспомнив о том, как она объяснила Уиллу свое любопытство, Ферн спросила Холта, как давно он знаком с Элайсон.
— Не так уж давно, — ответил он, — если называть это знакомством. Но правильнее было бы сказать, что я знаю всю ее жизнь, вернее, все ее жизни. Я без раздумий могу понять, в каком она настроении. Ничто в ней не может меня удивить. Некоторые встречи оказываются фатальными. Они являются частью того, что неизбежно должно произойти, — минутной, но многозначительной деталью в огромном, непостижимом проекте. Вы такого никогда не ощущали?
Странно, но Ферн подумала о Наблюдателе и сказала:
— Такова ваша встреча с Элайсон?
— А может быть, и ваша со мной…
Джин с тоником был заменен на вино, были поданы закуски. Джейвьер наслаждался едой с видом знатока, но ел без особого аппетита. Ферн мало привлекала еда, напитки — чуть больше. Бургундское было темным и насыщенным, оно лениво, но сильно туманило ее сознание.
— Чем же важна наша встреча? — наконец спросила она.
— Я пока еще точно не знаю, — ответил Холт. — Проект, как я уже сказал, огромен и непостижим, и никому из нас не дано увидеть отдаленное будущее. Очень часто мы можем почувствовать свой путь, но остаемся слепым мотыльком в темноте. Сейчас вам предстоит сделать выбор. О, нет, не курсы или колледж, я говорю о чем-то более серьезном. Перед вами лежит много путей, и все они окутаны тайной. Вы должны выбирать вслепую, как бабочка. Как бы то ни было, мы существа более высокоразвитые, чем насекомые, помимо инстинктов, у нас есть и рассудок, и ощущение судьбы. Очень может быть, что вы обладаете силой. Вы должны научиться управлять этой силой. Я мог бы вас выучить.
— Силой? — У Ферн отчаянно забилось сердце, в горле пересохло. — Что?.. Что вы имеете в виду? Чему вы можете меня выучить?
Он не пропустил выделенное ею слово.
— У вас — красота и юность, — легко сказал он. — Это ваша сила. Однако юность не знает, как распорядиться своим очарованием, а со временем обнаруживает, что все ушло. Я мог бы дать вам полезный совет.
— Спасибо, — ответила с облегчением Ферн, — но не думаю…
— Вы не нуждаетесь в учителе? Жаль. Инстинкт не всегда хороший спутник. Молодые склонны бездумно доверять, верить всему с открытым сердцем — но, послушайте, моя скромная и чувствительная Фернанда… Вы слишком много знаете… для вашего возраста. — Его легкость обернулась серьезностью, он перешел от шуток к угрозе, но с мягкостью, которая смущала ее. — Вы не должны дарить вашу преданность без колебаний, не задавая вопросов, не раздумывая о выборе.
— Что вы мне предлагаете? — прошептала Ферн.
— Образование. В жизни так много всяких разностей, которым вас не обучит и лучший университет. — Он чуть было не начал читать ей нравоучения, что свойственно всем взрослым. Но тут подали горячее блюдо, и он изменил предмет беседы.
Он стал разговаривать об искусстве и литературе, расспрашивая Ферн, что она думает о Босхе и Дали, Мильтоне и Макбете. Кусок баранины на его тарелке был съеден наполовину, и Ферн поняла, что наблюдает за тем, с какой элегантностью он вгрызается в мясо, как его белые зубы прокусывают недожаренную плоть. Моментами встречаясь с ним глазами, она воображала, что сверкающие пятнышки в его зрачках движутся и вылетают оттуда с головокружительной скоростью. («Это дракон, не смотри в его глаза», — невольно пронеслось у нее в голове.)
— Макбет — интересный образ, — сказала Ферн, пригубив вина, — но я думаю, что ведьмы глупы. Как действующие лица в пантомиме.
— Пантомима — это для детей, — сказал Джейвьер. — В искусственном воздухе театра дети смеются над страхом. Это эмоции сказки, безопасной, как игра. Но взрослые знают, что страх — не повод для смеха. Вы уже взрослая, Фернанда? В пантомиме представляют реальный мир, но мир из-за этого не становится менее реальным. Вы верите в колдовство?
— Конечно, не верю, — побледнев, ответила Ферн.
— А вам никогда не мечталось оседлать ветер, погнаться за облаками, поплясать солнечным лучом на лице воды? Вы не хотели увидеть прошлое в пустом зеркале или услышать музыку звезд, скатиться по радуге, вызвать давным-давно умерших? У вас есть воображение, используйте его, оживите его, дайте ему толчок. Сделайте его своим оружием, оружием более мощным и смертоносным, чем все изобретения современного человека. А ваша красота — вы задумывались о ней? О вашей недолговечной юности, вашем скоропреходящем цветении? Вы — как первый цветок, как подснежник, проснувшийся раньше весны. Но вы могли бы превратить вашу красоту в хрусталь, в сталь, которые не подвержены старению, изменению, которым не угрожает время. Подумайте о том, чтобы всегда быть любимой, всегда! Вы можете получить все это, если только захотите! — В его глазах сверкал огонь, но Ферн избегала их. — Вы верите в колдовство, Фернанда? Или вы все еще держитесь за свой страх?