— Где моя картина?
И теперь Ферн видела только его глаза — глаза Джейвьера, глаза Эзмордиса, — горящие отраженным огнем. Крошечным участком сознания, которое оставалось ясным и холодным, она подумала: не сейчас. Сейчас ничего не говори. Это все прошлое, это было, это случилось давным-давно, это не по-настоящему…
Он потянул ее руку к огню.
— Где моя картина?
— Ее взял Ролло, — выдохнула Ферн. — Он взял все вещи Элайсон. Он должен был взять и ее…
От дыма у нее слезились глаза, ей хотелось надеяться, что это не настоящие слезы. Временами эта влага слепила ее. Наконец она вырвалась из его рук и тогда увидела, что огонь исчез, и кофе пролился и капает на дверцу духовки, и металлический кофейник валяется на каменном полу.
— Бедняжка, — кротко сказал Джейвьер. — Вы, кажется, опрокинули кофейник.
Они поднялись наверх, и Джейвьер смог осмотреть комнату Элайсон. Он изображал безразличие, но Ферн видела, как он открывал дверцы шкафов и копался в ящиках. Обыск был поверхностным, он, очевидно, поверил в ее неведение. Но в ней еще оставалось ощущение его гипнотической силы, ему нельзя было так глубоко забираться в ее сознание. Он полагал, что Ферн все еще принадлежала ему. Ферн хотелось думать, что он ошибается.
Когда вернулся Уилл, белый автомобиль как раз отъезжал от дома.
Ферн сидела у кухонного стола, подперев руками подбородок. Она слегка вздрагивала от воспоминаний, но голос ее был достаточно спокоен.
— Не волнуйся, я в порядке. Он хотел картину, ту, которую я спрятала.
— Ты ее отдала?
— Нет.
— Но она же его, так ведь? — Ферн не отвечала. — Что ты натворила с хлебом? Он сгорел до черноты.
— Да? — Ферн внезапно почувствовала слабость. Кусок хлеба лежал рядом с горелкой на плите, близко к тому месту, где Джейвьер схватил ее руку. Сейчас это был кусок угля. — Это… Это случайно…
Уилл внимательно посмотрел ей в глаза.
— Ты уверена, что все в порядке?
— Именно так, — прошептала она.
Через полчаса появилась Лугэрри, она открыла заднюю дверь носом. Она не улеглась на своем обычном месте у плиты, а встала посреди комнаты, размахивая хвостом и пристально глядя то на брата, то на сестру. Уилл хотел описать каких-то крабов-чудовищ, которых он разыскал в книгах у Гуса, но волчица отвлекла его внимание. Она явно чего-то ждала. Движения ее хвоста обозначали нетерпение.
— Она хочет, чтобы мы пошли с ней, — наконец сказал Уилл.
— Давно пора, — ответила Ферн.
Лугэрри повела их через пустошь к тому месту, где они уже однажды встречались с Рэггинбоуном. Его одежда цвета камня сливалась с землей, поэтому они увидели его, только когда подошли совсем близко.
— Вам не жарко? — спросила Ферн.
Он засмеялся и, закатав рукава своего одеяния, обнажил руку, кости которой были обвиты сухожилиями, кожа — покрыта пятнами родинок и шрамами, вздувшиеся вены подчеркивали напряжение мускулов.
— Я редко ощущаю тепло или холод. На мне осталось слишком мало плоти, чтобы чувствовать температуру, она должна стать очень высокой или очень низкой, чтобы я вспотел или чтобы меня пробрал озноб. Я переживаю времена года, как дерево или камень, я приблизился к природе и становлюсь тем, чем кажусь иногда. У человека моего возраста плоть становится неуязвимой.
Все уселись, прислонившись спинами к нагретой солнцем скале. Уилл заметил, что по сравнению с прошлым разом, когда они видели Наблюдателя, его лицо похудело и ожесточилось, наверное, от размышлений.
— Это Атлантида, так ведь? — сказал Уилл. — Из-за того, что сделала Элайсон, тот мир проник в наше время.
— Это море, — ответил Рэггинбоун. — У океана есть его собственный дух, его РАЗУМ. Некогда он был неукрощенным, свободным, его глубины не были нанесены на карты, это было место зарождения чудовищ и русалок, он был враждебен родившимся на земле смертным, которые пытались подчинить его. Но времена меняются. Человек научился справляться с его бурями, море становилось все более прирученным, хотя все еще недоверчивым. И не без причины. Мы снимаем урожай там, где не сеяли, не благодаря и не понимая ничего. Мы выпытываем его сокровенные тайны, оскверняем его воды, уничтожаем его создания. И теперь… Море призывает море… Связь Времен нарушилась, можно проникнуть в Запрещенное Прошлое и вызвать оттуда чудовищ. Сейчас вы находитесь близко от берега. И реки, и потоки, и дожди, и роса — все это части великой Воды, которая главенствует над Землей. Это Разум, который мы восстанавливаем против себя, и таким образом создаем себе угрозу.
— Вы уверены? — спросила Ферн. — Не могло ли это проявление быть случайным?..
— Могло быть, — ответил Рэггинбоун. — Но море живет. Планета чувствует. Это то, что мы слишком легкомысленно игнорируем. Пока еще то, что случилось, может быть остановлено. Однако щель во Времени будет становиться шире, если все больше сил из прошлого начнет проникать сквозь нее. То, что за этим последует, мы можем только предполагать. Время существует для того, чтобы удерживать порядок. Однажды изменив хронологии, вы измените историю. Прошлое съест настоящее. Если щель увеличится, она может перерасти в другое измерение, и тогда будет уничтожена целая вселенная. Возможно, это столкновение будет локализовано. Человека, гуляющего по берегу с собакой, схватит осьминог, левиафан потопит корабль около Уитби, а в залив Робин Гуда заплывет русалка. Ни тот, ни другой исход нежелателен. Мы должны что-то сделать.
— Что? — попросту спросил Уилл. — Наши усилия сделать хоть что-то не увенчались успехом. Расправившись с одной проблемой, мы столкнулись с другой. Этим утром приезжал Джеивьер, напугал Ферн. Она не хочет говорить, что произошло, но я знаю, что он очень испугал ее.
— Древний Дух всегда пугает, — мрачно сказал Наблюдатель.
— Он приезжал за картиной, — продолжал Уилл. — За той, которая нравится Ферн. Она сказала, что ее взял Ролло, тот приятель Элайсон в кожаной куртке. Это серьезно?
— Может быть, — ответил Наблюдатель. — Фернанда…
Ферн явно думала о чем-то своем и выглядела слегка растерянной.
— Я помню, вы говорили, что тот, кто наделен Даром, может путешествовать в прошлое, — сказала она и подчеркнуто громко добавила: — Без Двери, без всех этих сложностей. Те сны, которые я видела…
— Это совсем другое, — сказал Рэггинбоун. — Ты пользуешься памятью другой персоны, и странствует лишь твой дух, в то время как твое тело остается в настоящем и как якорь держит тебя в правильной точке Времени. Сфера распространения духа зависит от силы воображения. Оно овладевает твоим телом, когда ты попадаешь в беду. Есть способы, когда не нужна Дверь, но они очень рискованны. Многие пытались, мало кто вернулся. Как я тебе уже говорил, если ты встретишь себя в прошлом, ты погибнешь. И если ты войдешь в прошлое физически, оно поглотит тебя, ты потеряешь дорогу в настоящее. Это работает защитный механизм истории. Я сделал это однажды… только однажды. Я думал, что обязательно должен это сделать… Но возвращение назад полностью поглотило все мои силы, иссушило меня. — И тут же морщины, которые прежде не были видны, избороздили его лицо, как будто боль оставила свои следы.
— Хорошо, тогда… — сказала Ферн. — Мы знаем, что Дверь открыта. Дверь в Запрещенное Прошлое. Она была смыта волной, но ход все еще существует, и это не просто щель во Времени, это своего рода разрыв, который мог бы расшириться, если бы что-то его не сдерживало. Можем ли мы сделать новую дверь, как сделала это Элаймонд, а затем закрыть ее?
— Не сможем, если у нас нет ключа. — Голос Рэггинбоуна стал таким тихим, как будто доносился издалека. — Сила Лоудстоуна отворила Дверь, сила Лоудстоуна может снова запереть ее. Вот почему так трудно ее закрыть. А ключ в Атлантиде. Но это к лучшему.