При попытке пустить горячую воду бак заворчал и забулькал, но вода так и не полилась. Пришлось им, как викторианцам, ложиться спать не вымывшись. Миссис Уиклоу приготовила постели в трех спальнях второго этажа. Робин выбрал комнату, выходящую на главный фасад, а Ферн и Уилл — комнаты в задней части дома. Ферн долго не могла заснуть, она все прислушивалась к незнакомым звукам деревенской ночи. Шум дождя был равномерным и не сильным, однажды на дороге раздался рев испорченного глушителя, очевидно, мотоцикла. Странный плачущий крик, должно быть, издавало какое-то ночное создание, может быть, птица, и то, что звук был незнакомым, взволновало Ферн. Она спала беспокойно, проваливаясь в дремоту и вновь просыпаясь, и не могла определить, во сне или наяву ей слышится посапывание у стены под ее окном.
Ферн поднялась в девять часов и вышла осмотреть окрестности. За домом был небольшой садик со скудной растительностью; трава росла пучками, изображая газон, зато буйно разрослись сорняки и несколько кустов. За садом безлесый, голый склон холма поднимался к торфянику и к небу. Несколько больших замшелых камней пронзали поверхность торфяника, как кости, выросшие из тела земли. Сад огибала широкая тропа, она серой тенью карабкалась вверх по холму. Над тропой Ферн увидела одинокий валун или пень странных очертаний: он был похож; на сидящего сгорбившегося старика, в плаще с капюшоном, надвинутым на глаза и защищавшим лицо от непогоды. Дождя не было, но небо покрывали облака, и в воздухе чувствовалась сырость. Желание Ферн взобраться по тропе на холм угасло, так как она сообразила, что ее обувь для этого не годится.
Она вернулась в дом и увидела в кухне брата, который оплакивал отсутствие каши на завтрак и не замечал, что из чайника, поставленного Робином на плиту, убегает кипяток.
— Папа пошел в деревенский магазин, — отрапортовал Уилл. — Я попросил его купить мне хрустящей картошки. Он сказал, что купит еще апельсиновый сок.
— В деревне есть магазин? — удивилась Ферн, снимая чайник с горелки.
— Наверное.
Робин вернулся минут через сорок с минералкой вместо сока и без хрустящей картошки.
— Есть только овсяные хлопья, — объяснил он. — Не думаю, что вы это любите. А сок уже кончился.
— Нет картошки! — огорчился Уилл.
— Ты так долго ходил, — заметила Ферн.
— Я встретил викария. Славный парень. Его зовут Динсдэйл, Гас Динсдэйл. Пригласил нас на чай и посоветовал сходить на могилу Эдварда Кэйпела. Он похоронен здесь, у местной церкви. Я согласился, все равно нечего делать.
— Сходить на кладбище и попить чайку с викарием, — сказал Уилл, — что за славный уик-энд.
Остаток утра они провели, обследуя дом. Ферн нашла щетку с длинной ручкой для обмахивания паутины и древний пылесос, который ревел, как маленький ураган. В гостиной она передвинула идола на такое место, где он не мог бы попадаться на глаза каждый раз, как входящий открывал дверь. Идол был намного тяжелее, чем она себе представляла, и камень оказался грубым и холодным на ощупь.
Робин стал разглядывать картины на втором этаже и заметил, что парочка мрачных пейзажей и портрет маленькой девочки с куклой могут кое-чего стоить. Уилл, разочарованный тем, что в темноте сводчатого подвала не нашлось ничего интересного, кроме нескольких бутылок бургундского, был вознагражден обследованием чердака, где среди колонии пауков он увидел разбросанные в беспорядке всевозможные старинные вещи и даже окованную железом шахматную доску, которая могла когда-то принадлежать пиратам. Уилл очень разволновался, обнаружив, что доска заперта и ключа поблизости не видно.
— Поищи ключ, хоть чем-то полезным займешься, — сказала Ферн, которая, ударившись о притаившуюся скамеечку для ног, решила, что на чердаке нет ничего занимательного. Она была уже слишком взрослая, чтобы охотиться за сокровищами.
— По-моему, это очень интригующее место, — заявил, оглядывая чердак, Робин. — Тут можно кое-что найти, например какие-нибудь семейные реликвии или давно потерявшиеся предметы искусства…
Похоже, этот стул — работы Чиппендейла. Жалко, что он сломан. Здесь света мало. Надо взять фонарик, Ферн.
Они спустились вниз как раз к ланчу, и тут прибыла миссис Уиклоу, которая принесла еду. Она довольно сухо поздоровалась, при этом ее лицо было почти таким же каменным, как лицо идола. Но от блюда с едой поднимался приятный запах, и Ферн решила, что она просто не может быть милой и любезной с вторгшимися незнакомцами.
— Адвокат сказал мне, что капитан был вашим двоюродным дедушкой, — сказала она Робину.
— Вы, наверное, скучаете по нему, — предположила Ферн.
— Он был хорошим человеком, — ответила миссис Уиклоу, — но очень уставшим от жизни. Он стал старым, и ему это так не нравилось! Он не мог даже ходить на прогулку, как прежде. Люди обычно хотят пожить подольше, но я не думаю, что это уж так-то хорошо. По-моему, нет ничего хуже, чем пережить своих близких и друзей. А капитан сильно переменился с тех пор, как умер его пес.
— А он был настоящим капитаном? — спросил Уилл.
— Да, был. Объехал весь мир. Не знаю, право, как он себя чувствовал, когда стал, как он говаривал, «сухопутным». У нас, конечно, берег тут рядышком. Он частенько ходил посмотреть на море, а уж возвращался оттуда прямо как сумасшедший. Лично я
не доверяю морю: оно выглядит голубым да ласковым, а вода всегда холодная, да еще неизвестно, что там под водой прячется.
— Он, наверное, привез много разных вещей из своих путешествий, — сказал Уилл. — Кстати, может быть, вы знаете, где ключ от той большой шахматной доски, что лежит на чердаке?
— Да где угодно, — пожала плечами миссис Уиклоу. — В этом доме так много всякой всячины, побольшей части мусора. Он не велел выбрасывать ни одной вещички. Ключ может быть где-нибудь в секретере в кабинете или в шкафчиках в спальне.
— А какая комната была спальней капитана? — не отставал Уилл.
— Та самая, в которой теперь расположился мистер Кэйпел, — ответила миссис Уиклоу.
— Называйте меня Робин, — попросил Робин, — а то «мистер» звучит слишком официально.
— Ну, значит, мистер Робин.
— Знаете ли, тут не все мусор, — заметил Робин. — Тут есть и несколько хороших картин, наверное, они достались дедушке по наследству.
— Я не имела в виду картины, — сказала миссис Уиклоу. — Мне лично не нравится этот языческий идол в гостиной. Я всегда говорила капитану, что он похож на дьявола. А капитан отвечал, что он его забавляет. Что в мире есть много разных богов. А я ему ответила, что ни я, ни любой другой уважаемый человек не стал бы молиться этому богу.
— Да, он не стоит такого внимания, — сказала Ферн.
— А еще та женщина, — продолжала мрачным тоном миссис Уиклоу. — Вырезанная из цельного куска дерева, как говорил капитан, раскрашенная так, будто она живая. В давние времена этих леди приделывали на носу корабля, хотя эта, по-моему, вовсе не выглядит настоящей леди. Он хранил ее в амбаре, там же лежит большой кусок деревяшки, обломок старинного корабля.
— Мы еще не заглядывали в амбар, — сказал Уилл, поглядев на отца.
— Надо пойти посмотреть, — согласился Робин, — фигура с носа корабля — это звучит очень заманчиво. — У него, как и у сына, загорелись глаза.
Ферн осталась в кухне, хотя ее предложение помочь вымыть посуду было вежливо отклонено.
— Какой смешной вопрос задал ваш брат, — сказала миссис Уиклоу. — Незадолго до смерти капитана сюда приезжала молодая женщина из Гьюсборроу, которая занимается антиквариатом. Как я слышала, все они жулики. Она хотела, чтобы он продал ей кое-что из вещичек. А капитан послал ее подальше. Кстати, когда они спустились вниз, я как раз
убирала гостиную и слышала, что она тоже спрашивала насчет ключей.
Во второй половине дня они сходили на кладбище, на могилу Нэда Кэйпела, где он лежал под защитой каменной стены, укрытый подушкой из дерна. Это было спокойное место, усыпанное лепестками цветов боярышника, которые лежали на земле, как весенний снег.
— «Моряк вернулся домой, домой — с моря», — процитировала Ферн, когда они уже пили чай у викария, и внезапно интуитивно почувствовала, что и она вернулась домой — домой в мрачный Дэйл Хауз и в дикую страну, ожидавшую ее.