Когда они наелись и помогли друг другу напиться из колодца, они взяли с заброшенной кухни несколько кухонных горшков и вернулись на пляж. Рэйфарл взял кухонный нож и исчез в поисках обеда. Спустя некоторое время он вернулся с устрицами и крабами. Они приготовили крабов на костре, а устриц ели сырыми, хотя это блюдо не показалось очень вкусным.
— Больше я ничего не смог поймать, — сказал Рэйфарл. — Видел только мантарэй, уплывших на глубину, и акулу. Здесь что-то не в порядке, все рыбы, на которых я обычно охотился с острогой, куда-то уплыли. Я ничего не понимаю, — он нахмурился, явно огорчившись.
Рэйфарлу была свойственна чрезвычайная подвижность, его обычное легкомыслие и цинизм перемежались с необъяснимыми вспышками серьезности, свет лежал в основании тени, слабость пронизывалась силой, стремительность, беззаботность, безрассудство прятались под блеском истинной храбрости. Он был полон противоречий. Однако Ферн чувствовала в путанице его характера, где смешались позитивная и негативная энергии, черты устойчивости, пока еще почти невидимые. Она думала: я люблю его, он не покинет меня. Это была оптимистическая логика юности, но Ферн была в этом уверена. И благодаря этой уверенности она доверила ему свою жизнь.
— Может быть, это связано с уничтожением камня, — сказала она.
— Ты хочешь меня в этом убедить?
— Нет, — ответила Ферн.
Этой ночью они почти не спали, их поглотила любовь, любовь людей, мир которых движется к концу. Ферн не думала о своей цели не потому, что отказалась от нее, но потому, что сейчас она вся принадлежала этому моменту. Боги дали ей передышку. Кем бы они ни были, она получила от них этот подарок. Ферн и Рэйфарл лежали в пещере, а снаружи пришел прилив, потом начался отлив, и Ферн думала, что в этой жизни, и, может быть, во всех ее других жизнях она будет помнить, что любовь звучит как море, и сердце бьется так же, как волны бьются о берег, и она слышит эхо этого биения в каждой клеточке каждой раковины.
Глава одиннадцатая
Утром пришла ОНА. Она пришла ко входу в пещеру, потому что знала это место. Она стояла в утреннем свете, такая же тоненькая, как и Ферн, но значительно выше, и волосы ее падали до колен. ЕЕ кожа была темной без загара, ее раскосые глаза были не зелеными и не голубыми, а аквамариновыми, каскад ее прямых волос был черен, как ночь. Она была озлоблена. Хотя ее злость не имела причин и не было в ней смысла, но это был костер, который трещал, шипел и опалял все вокруг. Ферн сразу же ее узнала, и в ней вспыхнула знакомая, но удесятеренная боль.
— Я знала, что вы должны быть здесь, — сказала она, — я знала, что найду вас, сбежавших трусов, в этой пещере. Сбежали. Спрятались. Это то, что вы лучше всего умеете делать, сбежать и спрятаться? Я тебе показала это место, оно не твое, чтобы в нем прятаться. Зарылся, как червяк в песке! Забрался в кораллы, как улитка! Иди скрывайся еще где-нибудь! Где я не смогу тебя найти! Ты убежал, а его оставил умирать. Ты оставил его умирать!
Слезы прорвались сквозь ярость и затуманили ее сверкающие глаза. Ферн отползла назад и закуталась в вуаль, но Юинард совершенно не обращала на нее внимания.
— Он умер прежде, чем я там появился, — сказал Рэйфарл. — Я ничего не мог поделать. — Даже на заре истории это звучало так банально. Ферн почувствовала, как в нем нарастает напряжение и желание оправдаться.
Юинард не слышала.
— Ты обещал мне, что спасешь его! — Она плакала во весь голос, всхлипывая, выплескивая горе, обиду и печаль в этих слезах. — Ты дал мне слово — слово Дивоурнайна! Слово изменника — ублюдок, дворняжка! Я тебе предлагала свою любовь…
— Ты никогда меня не любила.
— Я должна была полюбить человека, который спас бы моего брата! Но все твои клятвы, все твои хвастливые обещания ничего не значили. Когда все затрещало, ты уже не думал ни о нем, ни обо мне, ты думал только о своей шкуре. Ты просто убежал, взяв женщину, которая оказалась рядом с тобой. И даже не женщину, а иностранную полудевушку, чужую, ничтожество. Я собиралась отдать тебе себя, себя…
— Мне противна торговля, — резиим тоном сказал Рэйфарл. — Ты не должна была становиться проституткой даже ради спасения брата.
— Проституткой? Ты… ты… подонок!
Она кинулась к Рэйфарлу, в руке у нее мелькнул нож, острый и тонкий. Но эта атака была бессмысленной. Рэйфарл вырвал у нее нож, прежде чем Ферн подскочила к ним, и Юинард бросилась на плечо к Рэйфарлу, заливаясь слезами. Рэйфарл стал ее вежливо поглаживать, он был вынужден успокаивать ее, хотя ему это явно было неприятно. Ревность, которая охватила Ферн, вспыхнув, тут же погасла.
Когда буря утихла, Юинард села, выпила воды и стала вытирать глаза вуалью. Она не раскаивалась в своих словах, но в ней уже не было прежней ярости, она была просто угрюма и обижена, Она была из тех, для которых жестокость неожиданной утраты слишком велика, чтобы смириться с ней. Ей необходимо было найти кого-то, на ком можно было бы сорвать свою злость, на кого можно было выплеснуть свое отчаяние. Ферн наблюдала за ней с холодным любопытством, понимая, что под воздействием Лоудстоуна мутации здесь стали обычным явлением, и нимфелины явились результатом каприза природы. Откуда-то Ферн знала, что они способны накапливать кислород и управлять сердцем, благодаря чему могут долго оставаться под водой, хотя они все-таки люди, а не русалки из рыбацких легенд, у которых кроме легких есть еще маленькие жабры за ушами. Рэйфарл сидел около Юинард, которая долго говорила о его недостатках. Но теперь она делала это тихо, почти шептала ему на ухо.
— Если ты действительно думаешь, что я виноват в смерти твоего брата, — ответил он ей раздраженно, — ты должна была бы выдать меня Иксэйво. Тогда ты бы отомстила и заработала денег.
— Проклятые деньги! — со злостью воскликнула Юинард. — Ты думаешь, что все такие же, как ты. — Она кинула беглый взгляд на Ферн. — Кстати, почему она здесь? Почему она ничего не говорит? Она холодно смотрит на меня, как рыба на наживку. Пусть сейчас же уйдет.
— Перестань, — сказал Рэйфарл, и уголки его губ приподнялись в улыбке, предназначавшейся Ферн. — Она ничем тебя не обидела.
— Она — та, которую ищут, — сказала Юинард. Злоба и раздражение на ее лице сменились задумчивостью. — В городе говорят, что Лоудстоун раскололся сам и это было против воли Зорэйн. В результате Дар исчез навсегда. Иксэйво разыскивает иностранную девушку, которая виновата в разрушении камня. Она не девочка и не мальчик. И не женщина. Иксэйво говорит, что она пришла, чтобы погубить нас.
— Ты ему веришь? — спросила Ферн. — Он отдал в жертву твоего брата.
— Что ты знаешь о моем брате? — огрызнулась Юинард.
— У меня тоже есть брат, — Ферн говорила не думая, в ее воспоминаниях о Вайроке не было брата. Однако мысленно она его видела — светловолосого, ясноглазого, чистосердечного. Уилла.
— Ты веришь Иксэйво? — Рэйфарл повторил вопрос Ферн с явным презрением в голосе.