- Да. Так всегда было. В нынешнем государе почти не осталось русской крови, - граф не останавливался в своих разглагольствованиях. - И то, что испокон веку государи российские нас, остзейцев, привечают и приближают, в обычай уже вошло. Так что мы здесь - там - имеем все права. Каких нет у полячишек. Тех в 1613 году из Москвы выгнали, ибо только самозванством они смогли прийти к власти, - Карл открыл окно и уже достал табак и трубку, чтобы с удовольствием закурить.
- Но ныне Польша раздроблена, а шляхта мыкается по Европе, как народ Израилев - по пустыне Египетской, - продолжил он, глядя в глаза своего благодарного слушателя.
- А если у них найдется свой Моисей? - осторожно спросил Жанно.
- На эту роль слишком много претендентов. Они грызутся между собой, - покачал головой Карл фон Ливен. - Самое худшее, что может случится - придёт нынешний Атилла и натравит эту свору на Россию.
- Их нужно обезглавить, - Жанно откинулся на спинку кресла.
- Их нужно оставить без земли, - возразил Карл. - Наша сила в том, что есть вот это всё - он очертил круг руками, - В том, что Рига, Ревель, Митава, Либава, Якобштадт, Мариенбург, Дерпт - города немецкие. В том, что у нас есть крестьяне, поля, леса и прочие угодья. И мы едины. У нас уже есть Ливония. Остаётся сделать её независимой, - и мы станем, наконец, теми самыми варягами, которым когда-нибудь скажут: "Придите и владейте нами!"
Граф сладостно вздохнул, словно предвидя блистательное будущее своего народа.
- Королевство будет - это ясно. А кто король? - спросил Жанно.
- Кто угодно. Это должность выборная, - отвечал Карл. - А вообще - кто-то из нас с нисходящим потомством. Может быть, вы, может быть, я.
- Я полукровка, а папенька мой вообще бастардом меня считал. Он как-то сказал, что понятия не имеет, его ли я сын или ещё чей-то, - Лёвенштерна тоже несло, из памяти возник эпизод, когда отец противился его отъезду на учебу в Геттинген. - Так что моя кандидатура отпадает. Зато ваша кровь...
- Князь Каупо Трейденский перешел после своего крещения к немцам и воевал против своих же. Некоторые говорят, что предательство - у нас в крови, - откликнулся граф. - Так что мы все не идеальны.
Дом постепенно заснул. Тихая, ясная ночь стояла над Зентеном, и тонкий обрезок месяца висел над тёмными верхушками сосен. Вдали, если приглядеться, можно было увидеть руины замка Трейден. Жанно, закурив милостиво предложенную его хозяином сигару, вспомнил, как с латышского переводится название когда-то неприступной крепости ливов - "рай-сад". Надо запомнить.
А Карл спрашивал его между делом, листая какой-то фолиант:
- Вот вы в каком часу родились?
- Понятия не имею, - пожал плечами Лёвенштерн. - Никогда не интересовался.
- А надо интересоваться. Я специально вызнал у Mutti - та отмечала время нашего рождения в своём дневнике. И время рождения своих детей я тоже записываю, - Карл просмотрел какие-то страницы в книге. - Вот. Фридрих, наш брат убиенный, родился в семь вечера. Малыш Гансхен - два пятнадцать дня, самое пекло, лето на дворе тогда стояло. Кристхен появился на свет в 3.40 утра. Час меж волком и собакой - так, кажется, называют это время?
- А вы когда родились? В каком часу? - спросил Лёвенштерн.
- Я? В час Волка. Половина третьего ночи. Впрочем, люди чаще всего рождаются или ночью, или утром. По моим наблюдениям, - проговорил его собеседник.
- Поэтому вы Волк, - вырвалось у Жанно.
- Да. А Кристхен никак не может определиться, кто он, - произнес Карл. - Правда, говорят, есть такие собаки, похожие на волков. Вот братик мой - из их породы.
Потом Карл уложил Лёвенштерна, не держащегося на ногах от сонливости, а сам продолжил сидеть перед окном, пока не заснул - как был, в кресле.
С утра Жанно еле продрал глаза и долго восстанавливался рассолом, солёными огурцами и селёдкой.
- Кстати, забыла спросить, как поживает моя невестка? - спросила Анна, жена Карла, вышедшая к столу.
- Похоже, ждёт ребенка, - слабо улыбнулся Жанно.
- Опять? Ну, семя Ливенов сильно, - произнес Карл, к немалому смущению его супруги. - У нас с Анхен уже пятеро. Но сейчас Кристхен ставит себя в очень опасное положение.
Потом попрощались, и Лёвенштерн уехал из Зентена с больной головой и путаными мыслями. Вот он и посвящён в тайну, связанную с амбициями его начальника. Теперь Жанно ничего не остаётся делать, как становиться участником этого действа. Марионеткой в руках судьбы. Нет, о таком он не мечтал, но мало ли о чём он мечтал? Одно утешало - Кристоф очень осторожен и быстро выйдет из игры, когда почувствует реальную опасность. Но сможет ли он это сделать? Жанно жалел, что не умеет видеть будущее. Ныне этот навык бы очень ему пригодился.
***
Когда он приехал в Петербург, его пригласили к столу. Дотти снова отправилась на дачу - или в Павловск, но Лёвенштерн был только рад тому, что её нет. Похоже, он всё-таки влюбился. Она стала такая красивая, что само осознание присутствия кузины рядом с ним в одном доме вгоняло его в краску, заставляло совершать безумства, говорить невпопад. Они с Кристофом обедали в тишине, не спеша. Доев суп, граф обратился к своему визави:
- Сейчас можете сообщить мне, что передал вам Карл.
- Граф сказал мне буквально следующее: вам следует почитать "Макбета". Сходить в кирху. И ещё про дьявола - мол, он вас искушает. И зря вы в него не верите, - отчитался Жанно.
- Кто сказал Карлу, что я не верю в дьявола? - краем рта усмехнулся Ливен. - Впрочем, от него я ничего другого не ожидал.
- Он мне всё рассказал, - продолжил Лёвенштерн, отставив от себя тарелку с супом, - Это... это поразительно. Я даже не знаю, что с этим делать.
- Просто жить. Ждать момента, - Кристоф по-деревенски собрал ломтиком хлеба остатки супа с тарелки.
- Извините, - улыбнулся он, заметив, что допустил вопиющее нарушение застольного этикета, - Привычка из полуголодного детства.
- У вас было голодное детство? - с удивлением спросил Жанно.
- Полуголодное. И в большой семье. А как там русская пословица - я не помню, скажу по-немецки: "In die grosse Familie клювом nicht клац-клац"? Не доешь всё сам до конца - доест кто-то другой. И еды у нас особо много не было. По крайней мере, явно недостаточно для четырёх прожорливых мальчишек. Это длилось три года, пока мать не отправили в Петербург, и мы за ней не поехали. Но я - да и все мы - хорошо это время помним.
- У меня было голодное студенчество. Тоже в течение трёх лет, - Жанно понимающе улыбнулся. - Да и учиться в казённых заведениях - не то, что дома.
- Это всё лирика, - оборвал сентиментальные воспоминания Кристоф, заметивший свою склонность к ним и приписавший это началу старения. - Перейдёмте к новостям. Для вас. Думаю, вас эта весть обрадует. Завтра будет приказ о повышении вас до штабс-ротмистра.
Лёвенштерн не смог скрыть довольную улыбку. Он пошутил:
- Ох, боюсь, мой кузен меня сгрызет, когда я сообщу ему об этом.
- А что, вы с ним на ножах?
- Не совсем. Но он не упустит случая подтрунить над тем, что мы с вами служим вместе. Похоже, он вас не любит, - осторожно добавил он.
- Это он, конечно, зря, - сказал Ливен, не возмутившись бестактностью собеседника. - Но здесь я ничего не могу поделать. Я бы тоже хотел его привлечь, правда. Он мне всё же родня.
- Почему вы не расскажете об этом жене? - перевел разговор Жанно.
- Что это даст? Я не хочу её тревожить лишний раз, - Кристоф тщательно вытер пальцы и губы салфеткой. - И с её нравом она не преминет поделиться со всеми, кого знает, что в скором будущем сделается королевой Ливонии.
- Вы думаете, что Доротея глупа, - горячо начал его переубеждать Лёвенштерн. - Но я уверен - о таком она болтать не будет.
- Не знаю. Мне сложно доверять другим то, в чём сам не уверен, - пожал плечами граф.
- Так вы думаете - ничего не получится? - Жанно оглядел его испытующе.
- Насчет моей коронации - вряд ли при моей жизни, - проговорил не спеша Кристоф. - Я думаю - может быть, королём станет Поль. Или Андрис - мой крестник, старший сын Карла. Может быть, мой младший брат на склоне лет. Но не я.