- Что ж в нём такого занудливого? - спросила княжна.
- Не знаю... Взгляд, - легкомысленно сказала Марьяна. - Какой-то он юный Вертер, возьмёт ещё, будет стреляться. Подожди, ты ещё не слышала, как он рассказывает о каких-то крестовых походах и прекрасных дамах. Он может говорить часами, если его не прервать. Наверное, ещё и стишки сочиняет, навроде Клопштока, - тут дама хихикнула. - Ты почувствовала это, поэтому и уступила его мне. Небось, сама не любишь зануд.
Анжелика только промолчала.
- Скажи мне, Анж, кого ты вообще любишь? Только не надо твердить, что Господа. Тебя вообще мужчины интересуют? - последние вопросы графиня Уварова задала с необычайной прямотой.
- Да. Только не в том смысле, в каком они интересуют тебя, - взгляд синих глаз кузины заставил Марианну поёжиться. Нет, правы те, кто называл княгиню Изабеллу "ведьмой". А Анж на неё похожа как две капли воды, только повыше ростом, личико гладкое и глаза не карие, а светлые.
- И в каком же смысле тебя интересует, например, Бенкендорф? - парировала Марианна.
- В том смысле, что он зять графа Ливена.
- Ты влюблена в Ливена? - со смесью гадливости и любопытства переспросила анжеликина родственница. - В Кристофа Ливена?
"Ага", - внутренне обрадовалась Анж, услышав, с каким отвращением говорит о её враге Марьяна. - "Значит, он ей тоже чем-то насолил".
- Боже упаси, - сказала Анж. - Он муж моей пансионской подруги, кстати, младшей сестры этого несчастного "Вертера", как ты выразилась. Не думаю, что графа вообще может полюбить какая-то женщина.
- Правильно. Потому что его любят мужчины, - ухмыльнулась её кузина.
"Нет, то, как он всегда пялится на мою грудь, вряд ли означает, что он из содомитов", - усомнилась в словах Марьяны княжна. Кроме того, в графе не было ничего томного, пресыщенного, утончённо-порочного, того, что обычно отличает мужчин, предпочитающих спать с представителями своего собственного пола.
- Он женат, и его жена беременеет ежегодно, - возразила Анж.
- Господи, Анеля, ну не будь же такой наивной! - воскликнула графиня. - Все содомиты женаты и у всех есть дети. Особенно если говорить о тех, кто в свете хоть что-нибудь значит.
"Нет дыма без огня", - подумала девушка про себя. - "Если слухи пошли, значит, кто-то или что-то стало поводом к ним. Интересно, что? Ну или кто?"
- Так зачем же он тебе нужен? - продолжала Марианна.
- Я его ненавижу и очень хочу убить, - сказала совершенно искренне Анжелика. Почему-то ей показалось, что "курве" можно доверять. Она была честна, несмотря ни на свой образ жизни, ни на предпочтения в постели.
- Откровенность за откровенность. Я тоже хочу убить одного Ливена. Но не того, - Марианна прямо и честно взглянула в глаза княжны, без трепета встретившись с ней взглядом. - Братика его старшего.
- Вот как?
Анжелика посмотрела в её глаза и увидела всё, что было в прошлом её кузины.
Дождливый вечер над разорённой Варшавой. Марьяну - тогда тонкую девушку, молодую вдову, приводят к высокому худому человеку с тусклыми серыми глазами, сидящему в расстегнутом русском пехотном мундире на драгоценном ковре княжеского особняка и курящему гашиш. Тот оглядывает её как неодушевленный объект. "Покажи сиськи", - говорит он по-немецки. Руки его слуги тянутся к груди юной княгини Потоцкой - да, тогда она была ещё Потоцкая - срывают косынку, рвут платье и корсаж, грубо лапают тонкую белую кожу груди и плеч. "О, Янис, это то, что нам надо", - усмехается полковник русской армии, и глаза его затуманиваются. - "А теперь вон!" Все уходят. Марьяна остаётся наедине с этим человеком, этим "северным варваром", одним из тех, кто разорил её город и её страну. Тот встаёт, подходит к ней, вынимает из-под полы стилет. Девушка дрожит: неужели он собирается убить её? "Пан офицер..." - начинает она. "Молчать!" - удар в лицо тяжелой рукой неожиданно следует за её мольбой. Кровь течёт у неё из разбитой губы. Он подносит стилет к разорванному корсажу девушки. "Не надо, пане..." - говорит Марьяна, ощущая страх. - "Я всё, что вам угодно, сделаю, только не убивайте!" "Всё, что угодно?" - ухмыляется полковник. - "Откуда ты знаешь, что мне угодно?" Её мучитель заламывает ей руки и опрокидывает на пол, валясь на неё всем своим длинным, тяжелым телом. Инстинктивно княгиня сжимает ноги в коленях, упираясь в его поджарый живот. "Сучка", - шепчет он. - "Ещё так сделаешь, убью", и потом рывком раздвигает ей ноги... Он насиловал её долго, никак не мог кончить, и она уже устала плакать и кричать. Потом офицеру и самому, видно, надоело, он оторвался от неё, натянул штаны и крикнул: "Янис! Убери эту мразь от меня!", подкрепляя свои слова чувствительным пинком ей в живот. Она сжимается в калачик, стонет от боли, шепчет молитвы и проклятья. "Будешь бормотать по латыни, отдам тебя своим гренадёрам, порадую ребят", - говорит сквозь зубы её насильник, вновь ударяя её по спине ногой в тяжёлом сапоге...
- У нас с ним свои счёты. С октября Девяносто четвёртого, - проговорила тихо Марианна. - Я знаю, что этот волк затаился в своем логове. Но когда-нибудь он за всё мне ответит.
"Её первый муж, этот русский, лишился ноги как раз во время взятия Варшавы... Странная она всё же", - подумала Анж.
- Если ты такая патриотка, - продолжала княжна.- То почему ты пошла под венец с Зубовым? Он же брал Варшаву. Почему ты спала с Долгоруковым?
- Анжелика. Вы, Чарторыйские, полагаете, что в москалях - всё зло. Нет. Вот в немцах, этих поганых еретиках и безбожниках, всё зло и есть, - сказала твердым голосом графиня Уварова. - Они толкают русских на то, чтобы ненавидеть нас, потому что эти чухонцы и пруссаки даже не считают нас за людей. Екатерина Кровавая была немкой. А Суворов просто исполнял приказ. Равно как и мой первый муж.
- Ты не ответила на мой вопрос, - жестко спросила девушка. - Почему ты спала с князем Петром Долгоруковым?
- Потому же, почему и пошла под венец с Уваровым, - сказала Марьяна. - Theodore, конечно, дурак, но он добрый дурак.
- Ты знаешь, что он друг этого Ливена? Равно как и муж твой?
- И что? Кстати, что ты имеешь против Долгорукова?
- Он домогался до меня. Я прокусила ему руку, - усмехнулась Анж.
- Прекрасно. Так с ними и надо, - одобрительно произнесла Марианна. - А что ты, собственно, хочешь от меня?
- Теперь уже ничего. Достаточно того, что ты ненавидишь Ливена. А так как этот его родственник бегает ныне за тобой, как хвостик, почему бы тебе не притвориться к нему благосклонной и не пригласить его на тайное свидание? - предложила, не моргнув и глазом, княжна Войцеховская.
- С чего бы? - посмотрела на неё Марьяна. - Почему бы тебе самой так не поступить?
- Ты знаешь, кто мои родственники, - прошептала Анж. - Меня же живьем закопают за такое.
- Ну да, он же не император и даже не великий князь, - графиня Уварова была в курсе всех слухов и сплетен и знала, что, по слухам, Анжелика вполне вероятно сможет заменить в постели государя другую свою соотечественницу, Марию Нарышкину.
Княжна посмотрела на неё как-то нехорошо.
- Ma chХre cousine, поменьше слушай, что болтают вокруг всякие придурки, и почаще слушай меня, - улыбнулась она надменно. - Я знаю больше, и мои сведения всегда точны.
- Как посмотрю, ты умна не по годам. Сколько тебе, девятнадцать? - проговорила Марианна. - Что же с тобой будет, когда достигнешь моего возраста?
- Есть все основания полагать, что к этому возрасту я буду уже в могиле, в монастыре или замужем за дураком, - не моргнув глазом, произнесла Анжелика. - Ну так что? Ты соглашаешься дать свидание Бенкендорфу?
- Пожалуйста, - равнодушно произнесла графиня Уварова.
- Великолепно, - Анжелика в порыве чувств поцеловала её в щеку. - Можешь дать ему одно свидание, ничего не делать, если не хочешь, так, задурить ему голову, а на второе рандеву вместо тебя приду я. И у нас с ним будет свой разговор.
- Договорились.
Они пожали друг другу руки, и Анжелика сошла вниз, к своему экипажу. Она нынче поселилась во дворце, возобновив свою фрейлинскую службу, так что ей можно было не волноваться за то, что дома её встретят неласково из-за долгой отлучки. Адам вряд ли сейчас будет допытываться, где она бывает, пока не живёт с ним. У него дел слишком много, чтобы ещё и следить за племянницей. Как только она села в карету, к ней подбежал разгневанный брат и прокричал: