Гено, запинаясь, решился спросить:
— И долго мы будем одни?
— Я не могу тебе сказать точно, мой сын.
Фалина молчала и нежно смотрела на Бэмби. Детям показалось, что перед ними совсем другая мама.
— Запомните как следует, — сказал отец, — когда вы останетесь одни, без надзора мамы, вы должны быть вдвойне внимательны и в десять раз осторожнее. Вы должны вести себя как взрослые, и не забывать, что вы еще дети и у вас нет никакого опыта. Ходите всегда так, чтобы ветер дул вам навстречу, тогда вы сможете почуять любую опасность. Вы не должны пропускать мимо ушей предупреждения тех, кто вас охраняет. Кто они?
Гено стал перечислять:
— Сорока, сойка…
— Вороны, — добавила Гурри, — белочка, черный дрозд…
Бэмби кивнул:
— Иногда и черный дрозд. Хорошо. Помните, что при первом же предупреждении надо стремглав бежать в заросли, туда, где они гуще всего! Не шали слишком много, Гурри, не будь легкомысленной!
— Я присмотрю за ней, — твердо сказал Гено.
Гурри пообещала:
— Я буду очень послушной.
— Знаком ли вам Его запах? — спросил отец.
Дети молча покачали головами.
— Когда ветер донесет до вас запах страшнее, чем запах лисицы или хорька, страшнее, чем запах собаки…
— Мы не знаем, как пахнет собака, — перебила его Гурри.
— У вас, конечно, нет опыта, дети, — возразил Бэмби, — но как только вы почуете даже самый легкий запах, который распространяет Он, вас охватит такое волнение, о котором вы и не подозреваете, волнение, подобное буре, которое потрясет вас. Это будет означать: «Прочь Прочь! Прочь! Как можно быстрее и как можно дальше!
— Прочь… прочь… прочь! — выдавил из себя в ужасе Гено.
— И еще кое-что, — продолжал Бэмби, — еще кое-что очень важное. Другие дети, оставаясь одни, имеют плохую привычку звать маму из-за страха, тоски или соскучившись; разве узнаешь, отчего глупые дети мешают маме, заставляют ужасно волноваться родителей? Вы никогда не будете звать маму. Запомните это как следует! Ни при каких обстоятельствах. Она конечно вернется, когда я ей разрешу. Она найдет вас, где бы вы ни были. Но не зовите ее. А теперь всего вам хорошего.
Он повернулся и пошел гордо, бесшумно, с высоко поднятой головой, на которой красовались великолепные рога. Он скользил в глухой чаще так, что не шевельнулась ни одна ветка, не дрогнул ни один листик.
Детям показалось, что они никогда не видели отца так близко, никогда так долго не слышали его добрый царственный голос. Они смотрели ему вслед, завороженные и потрясенные.
— Я не знаю, о чем он говорил.
Гурри была встревожена, но все поняла.
Гено добавил:
— Я запомнил каждое слово.
Фалина молча продолжала стоять там, где стояла; ее взгляд был прикован к месту, где исчез Бэмби.
С этой минуты дети стали сторожить Фалину. Они теснее прижимались к ней, ни на минуту не спускали с нее глаз. Ночью они в испуге вскакивали, чтобы убедиться, что мать еще находится рядом с ними.
Но Фалина мысленно уже была далеко. Она часто не слышала вопросов, которые задавали ей дети, часто невпопад отвечала, не делала замечаний, не давала советов, бродила, словно во сне.
Однажды утром, когда жарко палило солнце, детей разбудил легкий шорох листьев. Это была Фалина, которая стремительно пробиралась сквозь чащу.
— Мама, мама! — позвала Гурри.
— Молчи! — напомнил ей Гено. — Ты не должна ее звать.
— Теперь мы остались одни, — вздохнула Гурри.
— Мы должны выдержать! — твердо и уверенно сказал Гено. Но тоже вздохнул.
— Идем спать, — сказал он.
Дети улеглись и под пение птиц им удалось заснуть.
Сначала все было прекрасно. Гено и Гурри считали себя взрослыми и очень важничали. С наступлением темноты они осторожно шли на луг, а при первых признаках рассвета возвращались к себе на лежку.
Неясыть несколько раз кричала свое «У-ю! У-ю!» пронзительней и громче чем обычно. Прежде ее не было слышно, и дети испугались; особенно испугался Гено. Но сова не задавала никаких вопросов. Она делала вид, что не замечает маленьких ланей. Она только громко и злорадно смеялась, сидела эдаким белым с пятнами клубком шерсти, вращая круглыми, темными, блестящими глазами. И тем не менее, она наблюдала за детьми.
«Из-за тебя я от своих забав отказываться не намерена, разве что придут другие дети, — думала она, — не такие, как ты. Дерзкий мальчишечка».
Но другие сторожа — сорока, сойка и остальные — стали вдвойне внимательнее.