Раздался короткий удар грома. Словно могучий кулак обрушился на лиса, он перекувырнулся, отлетел в сторону, немного посучил лапами и умер. Он лежал под носом у Гурри, откинувшей назад голову от страха и боли. Гурри не шевелилась, она потеряла сознание. Из загривка у нее текла кровь, смешивалась с кровью лиса, и трава вокруг становилась красной.
Теперь Гено, застывший в кустах от ужаса, испытал на себе страх, который исходил от Него. Теперь он вдохнул Его запах, заставляющий задыхаться и терять голову. И Гено увидел Его, даже услышал, как Он разговаривает. Гено стоял неподвижно, не в силах сдвинуться с места.
— Бедняжка, — сказал Он тихо, нагнулся к Гурри, осмотрел рану и взял оглушенную лань на руки. — Ничего, все будет в порядке. Бедная малышка, я возьму тебя с собой. Выстрели я на секунду позже, тебя бы уже не было на свете.
Он отшвырнул лиса ногой в кусты и ушел.
Гено бросился наутек, прочь от мертвого лиса, прочь от Него, — растерянный, беспомощный, наполовину потерявший разум. Увидев гибель сестры, он не мог опомниться.
— Мама! Мама! — кричал он в душевной тоске. Он забыл обо всем, он не мог не кричать: — Мама! Мама!
Пошатываясь бродил он по чаще. После того, что произошло, оставаться в одиночестве было невозможно.
— Мама! Мама!
С шорохом и треском раздвинулись ветки. Фалина появилась перед ним, но от растерянности он не сразу ее узнал и у нее на глазах заплакал:
— Мама! Мама!
— Я здесь, — сказала Фалина, — в чем дело?
Сзади прозвучал удивленный голос Бэмби:
— Это ты, Гено? Разве я вам не запретил…
Гено с трудом выдавил из себя:
— Гурри… Гурри…
— Где Гурри? — спохватилась Фалина и пришла в отчаяние, когда Гено сбивчиво рассказал: — Лис… он выскочил… кровь… потом… потом… Он… с огненной рукой… мертвая.
— Что с Гурри? — закричала Фалина.
— Что случилось с Гурри? — спросил взволнованно Бэмби.
— Ее, — запнулся Гено, — ее взял Он… ушел вместе с ней. Вместе о ней ушел… ушел.
Бэмби и Фалина молчали, несчастье словно оглушило их.
Потом Бэмби тихо сказал:
— Моя прекрасная маленькая девочка…
Эти слова потрясли Гено. Где-то в душе у него еще теплилась маленькая неосознанная надежда, что если он найдет родителей, может быть, все снова будет хорошо. Теперь этот слабенький лучик угас; родители ничем помочь не могут.
Фалина тихо плакала:
— Я не должна была оставлять детей одних. Ни за что! Моя Гурри, моя любимая бедная Гурри…
Гено был с ней согласен: она не должна была оставлять их Одних… Если бы она была с ними, такого, наверное не случилось он видел горе матери, ее раскаяние, боль отца и молчал. Он скрыл также, как легкомысленно, не обратив внимания на все предупреждения, пошла Гурри навстречу опасности. Он хотел пощадить родителей.
— Она, — Бэмби запнулся, — она умерла?
— Я не знаю, — задрожал Гено, — в самом деле… я не знаю.
Втроем они вышли на опушку леса и с омерзением смотрели на лиса, который с развороченным боком, вытянувшись, лежал в подлеске.
— Будь ты проклят, убийца, — проговорила Фалина.
— Иногда, — сказал Бэмби, — иногда Он бывает справедливым… Не всегда… Но иногда Он таким бывает.
— Может быть, — сказала Фалина, — может быть. Он спас ее…
Оба вспомнили Гобо, которого Он спас и выходил, но само по себе это было печальное воспоминание. Они вышли на луг, где в траве все еще была свежа кровь Гурри и кровь лиса.
— Здесь она страдала, — всхлипнула Фалина, — моя Гурри… моя нежная Гурри…
Уткнув нос в землю, Бэмби отправился через темный ночной луг в ту сторону, куда ушел Он. На следующее утро лис исчез, но его запах был еще отчетливо слышен. Бэмби спрятался поблизости.
Теперь Фалина всегда была рядом с Гено. Мужа и отца они ни разу не встретили. Белочка рассказывала им, что видела Бэмби. Он выбирал странные дороги, попадался на глаза в тех местах, где никто не подумал бы искать его.
Белочка очень сочувствовала их беде.
— Ах, когда это произошло, я как раз спала. Конечно, я не завидую лису. Он убил его. Только маленькая принцессочка.
Это так печально.
Белочка сидела столбиком, опираясь на распушенный хвост, и в подтверждение своих чувств, прижимала к белой грудке передние лапки. Однако, остроконечное ушки с торчащими симпатичными хохолками придавали ей задорный вид.