— Гобо стал чужим, стал относиться с пренебрежением к нам и лесу, вообразил, что лучше нас все знает, вообразил, что Он будто бы его друг, поэтому Гобо умер… от огненной руки.
— Ужасно, — прошептал Гено.
— Теперь ты понимаешь, мой сын, почему мне не радостно? Сейчас с Гурри произошло нечто похожее, и я боюсь за твою бедную сестру.
Гено понял. Теперь мать и сын даже ночью боялись выйти на луг, постоянно бродили в чаще по маленьким прогалинам.
Два, три раза они разговаривали на лугу с Роллой и ее детьми. Но потом они избегали без нужды вспоминать об этих разговорах, избегали встреч с ними и вообще не ходили на луг. Фалина расстраивалась, когда видела Роллу с детьми. По этой же причине Гено одолевала грусть. Вдобавок ко всему. Ролла, не закрывая рта, рассуждала о Гурри, что очень раздражало Фалину.
— Я не понимаю, как это могло случиться, — каждый раз снова и снова повторяла Ролла.
— Понимай не понимай, что с того? — думала Фалина, — ничего, к несчастью, не изменишь…
Бозо и Лана непременно хотели, чтобы им рассказывали о Гурри. Гено уже дважды повторил свой рассказ и оба раза очень горевал. Но Бозо и Лана не унимались. Они хотели снова и снова слушать, как все произошло.
— Что сделал лис? — спрашивал Бозо.
Лана как будто впервые слышала об этом:
— Он очень страшный, этот Он?
— Ты ведь его видел, — настаивал Бозо, — расскажи, наконец!
Гено защищался:
— Я уже вам обо всем рассказывал.
— Это ничего не значит! — закричала Лана.
Безо деловито потребовал:
— Расскажи еще раз!
Гено повернулся и убежал.
Ни он, ни Фалина не могли слушать рассказы Роллы и ее детей про то, как Бозо и Лана оставались одни. Они немного хвастались. Ролла помалкивала о том, что все-таки уходила к новому супругу.
Фалина и Гено больше на луг не ходили. Они нашли ему замену. Огромная сплошная вырубка поразила Фалину.
— Когда-то здесь стояли могучие дубы, — сказала она, — дерево к дереву. Неужели Он все вырубил?
Гено не принимал ее слов всерьез; он воспринимал окружающее на детский лад, таким, каким оно было, как нечто постоянное, и побежал на вырубку, принюхиваясь к обилию запахов. Мать шла позади. Повсюду благоухали кусты орешника, молодые серебристые тополя, бузина, колючая слива, бирючина, гнулись к земле всевозможные травы и вкусная зелень. Между ними блестели большими светлыми пятнами пни поваленных деревьев, В корнях старых дубов еще сохранилась живительная сила, и из искалеченных обрубков выбивалась молодая поросль. Она была горько-сладкой и сочной. Гено казалось, что он никогда ничего вкуснее не ел. Фалина, которая знала о таких вкусностях с прежних, времен, тоже наслаждалась лакомой пищей. Оленям эта вырубка тоже служила любимым пастбищем. Со всех сторон шли они сюда и тайно, под покровом ночи. Искали ее, особенно когда на небе не было луны или оно было закрыто облаками. Тогда олени оставались здесь часами. В эту ночь узкий серп луны сиял слабым, бледным, переливающимся светом. В этом блеклом свете олени казались еще более могучими. Сейчас ни были в теле: почистили рога и, выступая друг за другом, выглядели очень внушительно.
Гено еще никогда не видел ни одного оленя. Когда ему удалось разглядеть туманные очертания первого из них который шел крадучись, совершенно бесшумно, такой большой и грозный, Гено задрожал и смотрел на него, как на призрак, не в силах шевельнуться. За первым скользил второй, третий, — огромные тени, впрочем, без сомнения, живые.
Теперь и Фалина заметила оленей. Ее охватил страх, который приходит к ланям при каждой встрече о крупными зверями.
Она в ужасе вскрикнула: «Ба-о!» и бросилась бежать с вырубки в чащу, продолжая испуганно кричать: «Ба-о! Ба-о! Ба-о!», не в силах замолчать.
Гено растерялся. Ему хотелось убежать, убежать к маме, но он словно прирос к месту. Он не мог оторвать глаз от страшных фигур, медленно бродивших вокруг. Из чащи доносились крики Фалины: «Ба-о! Ба о!» Внезапно Гено пришел в себя. Со всех ног помчался он вслед за матерью. Как ни пытался, он не мог сразу ее позвать, у него отнялся язык. Наконец, он догнал Фалину.
— Мама! Мама! — он задыхался. — Кто это?
Но Фалина продолжала кричать с, короткими паузами: «Ба-о! Ба-о! Ба-о!» Она не могла остановиться, уходя на негнущихся ногах все дальше в лес.
— Есть ли еще опасность, мама?
Гено было очень страшно.
— Нет, мой сын, — наконец ответила она, — надеюсь, нет…