— Я нетерпелив? — сказал заяц ей вслед. — Вряд ли у кого больше терпения, чем у меня.
Гено сказал маме:
— Ты права, надо радоваться, что эти приставаки не жужжат возле глаз и не зудит тело.
— Но бедный дружище заяц тоже прав, это в самом деле неприятно, когда еда плохо пахнет, когда страдаешь от жары и жажды.
— Я не страдаю от жары, — объяснил Гено, — мне в жару хорошо.
— Это тебе, — ответила Фалина. — Ты еще ребенок, а детям тепло полезно для здоровья.
— Мама, а почему нет комаров? Я, конечно, рада, что их нет, но почему их нет?
Любознательная Гурри была тут как тут.
— Потому что они маленькие, — решил поучить сестру Гено, — и умирают от жажды.
— О нет, сынок, — объяснила Фалина, — на самом деле комары живут очень недолго. Самое большее — несколько дней, потом они обязательно умирают, независимо от того, тепло или холодно. Но они откладывают яйца в сырую, лучше всего в мокрую землю. И если везде, как сейчас, лежит только сухая пыль, то их отродье вылупиться не может. Поэтому нет комаров.
Пока мать и сестра спали, Гено, лежа, смотрел, как порхают две летучие мыши, и слышал, как одна из них жаловалась другой:
— Я не сцапала ни одного.
Вторая сокрушалась:
— Даже здесь нет ни одного комара! Ведь, бывало, тут они прямо в рот влетали.
— Может быть их всех переловили птицы?
— Так много птицам не съесть.
— Тогда ничего не понятно.
— Мне все равно, понятно или нет, — произнесла вторая, — я просто хочу есть.
Первая возразила:
— Загадочная история! Давай искать жуков и бабочек.
Виляя из стороны в сторону, они улетели.
Теперь Гено тоже решил поспать. Тут он услышал разговор кустарников с деревьями.
— Из земли, — жаловалась лещина, — я не получаю питания, мои орехи пусты.
— И мои ягоды тоже сморщились, — хныкала бузина, — в них нет сока.
Дуб вздохнул:
— Как мне тяжело. Кончики моих веток высохли. Любой порыв ветра может обломать их.
— Но ведь нет ни малейшего ветерка, — с сожалением сказал старый ясень, который стоял рядом.
— Я влезаю корнями глубоко в землю, — вздохнул высокий бук, — но того, что я оттуда пью, совершенно недостаточно.
— Мы умрем, — простонал клен. — Все кончено.
Худенький низкорослый дубок, которого затеняли соседи, заплакал:
— Если вы, такие высокие, пали духом, то раньше всех погибну я. Высокий тополь уверенно сказал:
— Никто не погибнет! Никто, не должен унывать. Пришла беда, надо выстоять и не падать духом. Вспомните, какие бури мы пережили и все-таки выросли и стали сильными. Хватит стонать. Надо переносить страдания молча и достойно, спокойно и терпеливо, тогда беда пройдет быстрее, чем вы думаете. И, если вы будете так относиться ко всему, что происходит, вам будет намного легче.
Все молчали. Латук, папоротник, остальные травы хором прошептали:
— Хорошо говорить тем, кто наверху. Но нам остается только погибнуть. Мы бедняки, где уж нам справиться с нашими бедами, у нас ничего нет.
— Помолчите, вы, которые внизу! — приказал тополь. — Как раз бедняки в большинстве случаев наиболее выносливы. Они упорнее всех борются за свое существование. Это мы видим довольно часто.
В ответ раздалось робкое ворчание:
— Так нам говорят всегда. Но о тех, которые лежат под нами, которые умерли в нужде, этого не скажешь!
— Кому суждено умереть, тот умирает! — изрек тополь. — Такова уж ваша судьба, примиритесь с этим. Не всем дано быть сильными, высокими и благородными. Это происходит не по нашей воле. Это происходит само собой.
В ответ донеслось насмешливое хихиканье.
— Вы, там наверху, — закричал кизил, — протрите глаза! Оглядитесь!
Терновник закричал еще громче:
— Мы умираем от жажды. Ты, гордый высокий тополь, вместо хороших советов лучше дал бы нам немного надежды!
Спустя некоторое время тополь ответил:
— Надо мной сверкают звезды, но чуть в стороне они исчезают, может быть, их закрывают облака.
Куст бузины прошептал:
— Может быть, что-нибудь изменится.
Кусты зашептались между собой:
— Будем надеяться… может быть… будем надеяться!
И травы на земле тоже неслышно пролепетали:
— Конечно… будем надеяться… если бы они помогли нам, слабым, мы были бы спасены.
— Вся наша жизнь надежда! — строго одернул их тополь.
Гено спал. Когда через несколько часов он проснулся, был уже не день, но еще и не ночь. Он подумал, что спал или слишком много, или совсем мало, и смутился, так как мать и сестра уже поднялись; они, волнуясь, переступали с ноги на ногу. Гено испугался.