Тасенда поняла, что она стоит рядом с цистерной. Её спутанные каштановые волосы прилипли к мокрому от слёз лицу. Драгоценная виола лежала, поцарапанная, сразу за порогом дома Мириан.
В безмолвной деревне не осталось никого, кроме неё и мёртвых тел.
ГЛАВА II. ТАСЕНДА
Тасенда потратила примерно полчаса, вламываясь в дома в тщетных поисках выживших. Не спаслись даже семьи, укрывшиеся в церкви. Осматривая тело за телом, всякий раз она натыкалась на потухшие взоры и остывшую в жилах кровь.
Десять дней назад её родителей постигла та же участь. Они с Виллией направлялись к Топи, чтобы сделать подношение. Хозяин Имения напал на них по пути безо всякой причины. Он одолел Виллию, которая, несмотря на свой необычайный дар, оказалась бессильной перед его ужасным колдовством.
Виллия сбежала и бросилась в приорат за помощью. Когда она вернулась с солдатами церкви, их ожидали два трупа — родители, уже успевшие окоченеть. Той же ночью впервые появились шептуны — странные исковерканные призраки, которые убивали всякого, кто отходил слишком далеко от деревни. Очевидцы клялись, что духи подчинялись приказам Хозяина Имения. Но тогда Тасенда ещё надеялась на лучшее. Надеялась, что Топь защитит их. Пока Хозяин не вернулся за Виллией и не довершил начатое. А теперь…
А теперь...
Обхватив голову руками, Тасенда тяжело опустилась на землю на пороге дома Вимеров, озарённая светом равнодушной луны. Священники и Виллия хотели устроить родителям церковную панихиду, но она настояла на том, чтобы их тела вернулись в Топь. Священники могли сколько угодно твердить об ангелах, но большинство жителей Подступов знали, что в конечном счёте все они принадлежат Топи. Кто же теперь предаст Топи все эти тела? Целую деревню мертвецов?
Внезапно ей почудилось, будто мертвецы со всех сторон следят за ней. Ноющей от боли рукой Тасенда потянулась к кулону сестры, который носила на запястье. На простом кожаном шнурке висела маленькая иконка Безымянного Ангела. Этот кулон и виола были единственными важными вещами, оставшимися в её жизни. Поэтому ей больше незачем было задерживаться здесь, под пристальным взором мёртвых глаз. Охваченная внезапным безразличием, Тасенда взяла виолу и просто пошла прочь. Покинув деревню, она миновала поле сыпучих ив, где обнаружили тело Виллии. В тот день... какая-то часть её души словно остыла, отмерла. Возможно, именно поэтому сейчас, когда всё уже свершилось, она чувствовала себя слишком уставшей, чтобы лить слёзы.
Она вошла в чащу, куда в здравом уме не сунулся бы ни один человек. Бродить по ночному лесу означало напрашиваться на неприятности, рискуя заблудиться и окончить свои дни в зубах рыщущего во тьме чудища. Но какая теперь разница? Её жизнь потеряла смысл, да и как она могла заблудиться, если не собиралась возвращаться?
И всё же... закрывая глаза, она словно ощущала, где сгущается самая чистая, самая непроглядная тьма. Это было похоже на тот самый второй мрак, который так пугал её. Несколько лет назад она познакомилась со слепой девочкой из города, которая путешествовала вместе с торговцами. Виллия была несказанно рада возможности поговорить с кем-то, кто мог бы по- настоящему понять Второй Мрак — но их описания ввели девочку в замешательство. Она не боялась темноты, и не могла понять их страхов. Именно тогда на Тасенду впервые снизошло осознание. То, что они испытывали, когда их окутывало проклятье, было чем-то более глубоким, более чуждым. Чем-то большим, чем обычная слепота. Она двинулась во мрак, цепляясь подолом за кустарник, мимо деревьев, столь древних, что она наверняка сбилась бы со счёта, если бы решила посчитать их годичные кольца. Часто по ночам эти деревья были единственными слушателями Тасенды, аплодируя ей листвой, шелестящей на ветру. Остальная деревня забывалась беспокойным прерывистым сном, похожим на свет лампы, в которую забыли долить масла. Но если ты проснулся, в ужасе хватая ртом воздух, по крайней мере, ты проснулся живым.
Бескрайний полог сцепленных крон, тут и там пронзённый холодной сталью лунного света, казался самим небосводом. Подпираемый тёмными колоннами древесных стволов, он простирался в бесконечность, словно вереница отражений. Она шла уже добрых полчаса, но никто на неё не нападал. Должно быть, чудовища попросту опешили при виде одинокой пятнадцатилетней девочки, гуляющей ночью в лесу. Вскоре она уловила запах Топи: гниль, мох и стоялая вода. У неё не было настоящего названия, но местные жители знали, что обязаны ей всем. Топь защищала их, поскольку даже те твари, что наводили ужас на самые тёмные и дремучие уголки леса — ночные кошмары во плоти — даже они страшились Топи.