— Орден владеет монополией на два ракхатских языка. Ты хочешь, чтобы я готовил переводчиков…
— … которых мы станем предоставлять деловым, научным или дипломатическим кругам, пока монополия не будет нарушена. Это поможет компенсировать наши затраты по страхованию первой миссии на Ракхат и позволит продолжить работу, начатую там вашей группой, requiescat in pace[8]… Брат Эдвард, притормозите, пожалуйста.
Остановив машину, Эдвард Бер потянулся к бардачку за инъекционным баллончиком, проверив указатель дозировки, прежде чем выбраться из автомобиля. К этому времени Джулиани уже стоял на коленях рядом с Сандосом, придерживая Эмилио, пока тот блевал на низкорослые придорожные сорняки. Эдвард прижал баллончик к шее Сандоса.
— Теперь, святой отец, надо подождать несколько минут. Они находились в поле зрения пары вооруженных членов каморры. Один из них приблизился, но отец Генерал покачал головой, и охранник вернулся на свой пост. Затем случился еще один приступ рвоты, после чего Сандос, взъерошенный и обессиленный, сел, закрыв глаза, потому что мигрень искажала его зрение.
— Как ее зовут, Винч?
— Селестина.
— Я не вернусь на Ракхат.
Он почти спал. Когда лекарство вводилось с помощью инъекции, оно всегда действовало на Эмилио усыпляюще. Никто не знал почему; его физиологическое состояние все еще не было нормальным.
— Боже, — пробормотал он, — не надо снова. Дети и младенцы. Не надо.
Глаза брата Эдварда встретились со взглядом отца Генерала.
— Это была молитва, — твердо сказал он спустя несколько минут.
— Да, — согласился Винченцо Джулиани.
Теперь он жестом подозвал охранников и отступил в сторону, когда один из них, взяв в охапку легкое, безвольное тело Сандоса, перенес его в машину.
— Да, — повторил он. — Боюсь, что так.
Брат Эдвард позвонил в приют, сообщив о создавшейся ситуации привратнику, а когда вырулил на круговую дорожку и припарковал машину перед парадным входом внушительного каменного здания, спасаемого от аскетизма пышными садами, окружавшими его со всех сторон, их уже ждали носилки.
— Еще слишком рано, — предупредил брат Эдвард, вместе с отцом Генералом наблюдая, как Эмилио уносят наверх, чтобы уложить в постель. — Он не готов. Вы слишком на него давите.
— Я давлю, он отбивается.
Вскинув руки, Джулиани пригладил волосы, которых не было на его голове несколько десятилетий.
— У меня заканчивается время, Эд. Я задержу их, сколько смогу, но добьюсь, чтобы на этом корабле были наши люди.
Уронив руки, он посмотрел на западные холмы.
— Никаким иным способом мы не сможем осуществить еще одну миссию.
Сжав губы, Эдвард покачал головой. Его легкие тихо посвистывали — в конце лета астма всегда обострялась.
— Это скверная сделка, отец Генерал.
На какое-то время Джулиани словно забыл, что он не один. Затем распрямился, внешне спокойный, и оглядел толстого низенького человечка, сопящего рядом с ним в пятнистой тени древней оливы.
— Спасибо за ваше мнение, брат Эдвард, — произнес отец Генерал сухо и четко.
Поставленный на место, Эдвард Бер взглядом проводил уходящего Джулиани, после чего вернулся в машину, чтобы отогнать ее в гараж. Сделав это, он по привычке запер ворота, хотя любого, сумевшего бы пробраться мимо охранников каморры, интересовал бы Эмилио Сандос, а вовсе не автомобиль, настолько устаревший, что его аккумулятор требовалось подзаряжать каждую ночь.
Пока Эдвард стоял на дорожке, глядя на окно спальни, где только что задернули шторы, появился кот, мурлыча и потягиваясь. Эдварда восхищала красота кошек, но он научился воспринимать их, как смертельную для астматика опасность.
— Проваливай, — сказал он зверю, но кот продолжал тереться о ноги Эдварда, столь же безразличный к его опасениям, как и отец Генерал.
Несколько минут спустя Винченцо Джулиани вошел в свой кабинет, и хотя дверь он закрыл с тихим, контролируемым щелчком, в кресло он скорее рухнул, нежели сел. Упершись локтями в полированную мерцающую поверхность столешницы из орехового дерева, он опустил голову на руки и закрыл глаза, не желая видеть свое отражение. «Торговли с Ракхатом не избежать, — сказал он себе. — Карло отправится туда — независимо оттого, поможем мы ему или нет. А так мы сможем оказывать некое смягчающее влияние…»
Подняв голову, он потянулся за компьютерным блокнотом. Рывком распахнув его, Джулиани перечитал письмо, которое пытался закончить в течение последних трех дней. «Ваше святейшество», — начиналось оно, но отец Генерал писал не только для папы. Это письмо станет частью истории первого контакта человечества с инопланетным разумным видом.
«Спасибо за Ваши любезные вопросы, касающиеся здоровья и состояния Эмилио Сандоса, — прочитал он. — За год, прошедший после его возвращения на Землю в сентябре 2059, отец Сандос оправился от цинги и анемии, но остается слабым и эмоционально нестабильным. Как Вам известно из сообщений СМИ, основанных на утечке сведений от персонала больницы Сальватора Мунди в Риме, на Ракхате ему вырезали мышцы между костями кистей, что удлинило пальцы, сделав их бесполезными. Сам Сандос не вполне понимает, почему его намеренно искалечили; это не задумывалось как пытка, хотя, несомненно, ею оказалось. Он полагает, что данная процедура обозначила его как зависимое лицо или, возможно, собственность туземца по имени Супаари ВаГайджур, подробнее о котором позже. Отца Сандоса снабдили внешними биоактивными скрепами; он трудился весьма усердно, дабы достичь хотя бы ограниченной сноровки, и теперь, в основном, способен заботиться о себе сам».
«Пора отлучать его от Эда Бера, — решил отец Генерал, и задумался о переназначении брата Эдварда. — Возможно, в новый лагерь беженцев в Гамбии. Там может пригодиться опыт Эда по реабилитации жертв группового изнасилования».
Джулиани сел прямее, отбросил посторонние мысли и вернулся к письму.
«По мнению руководителей миссии, — продолжал он читать, — первый контакт оказался поначалу успешным во многом благодаря Эмилио Сандосу. Его необыкновенные умелость и стойкость как переводчика помогли исследованиям всех членов группы «Стеллы Марис», а его личное обаяние завоевало им среди варакхати много друзей. Кроме того, очевидная красота его духовного состояния во время первых лет этой миссии возвратила к вере по меньшей мере одного светского члена команды и обогатила дух его братьев-священников.
Тем не менее из-за слухов о его поведении на Ракхате отец Сандос стал объектом ожесточенного общественного осуждения. Как Вы знаете, спустя три года вслед за нашим кораблем отправился «Магеллан» — судно, принадлежащее и подчиненное Консорциуму по контактам, чьи интересы заключаются главным образом в торговле. Скандал способствует продаже; громогласные голословные обвинения наших людей (и, в частности, отца Сандоса) были для Консорциума экономически выгодны, поэтому с Ракхата были отправлены сенсационные доклады, чтобы распространить их по всему миру. Справедливости ради следует заметить, что прибывшие на Ракхат члены команды «Магеллан» были совершенно незнакомы с местными условиями, и Супаари ВаГайджур мог по многим фактам ввести их в заблуждение. Последующее необъясненное исчезновение группы «Магеллана» указывает на то, что она тоже стала жертвой практической невозможности избежать на Ракхате фатальных ошибок.
Таким образом, из восемнадцати человек, отправленных на Ракхат двумя отдельными группами, выжил только Эмилио Сандос. В течение напряженного расследования, длившегося несколько месяцев, отец Сандос сотрудничал с нами насколько мог, нередко ценой значительных личных страданий. Я предоставлю Вашему святейшеству полный набор научных статей миссии и вспомогательных документов, а также расшифровки стенограмм слушаний; здесь же Вашему рассмотрению предлагается краткий перечень наиболее существенных моментов, выявленных во время этих, только что завершенных слушаний.
1. На Ракхате существует не один, но два разумных вида.
В самом начале команду «Стеллы Марис» радушно приняли в деревне Кашан, в качестве «чужеземной» торговой делегации. Жители деревни идентифицировали себя как руна, что означает просто «люди». Руна являются крупными растительноядными двуногими, снабженными стабилизирующими хвостами и отдаленно напоминающими кенгуру; у них высокие подвижные уши и замечательно красивые глаза с двумя радужными оболочками. По натуре руна миролюбивы, чрезвычайно общительны и живут тесными коммунами.