Риган зачерпнул из деревянной чаши густую зеленовато–коричневую мазь и принялся толстым слоем наносить на рубцы.
Едва он коснулся кожи Девона, как тот вскрикнул, вскинулся на кровати и обиженно, совсем по–детски посмотрел на него.
— Не трогайте меня, — произнёс он.
— Не трогайте меня… кто? — Риган замер с мазью в руке. — Ну же, Девон, это ведь так легко. Твоя гордость не пострадает от того, что ты признаешь себя моим учеником.
Девон молчал, и Риган, сбросив излишки мази обратно в чашу, положил руку ему на спину, а затем принялся медленно стягивать кожу, растягивая края ран и заставляя то, что уже покрылось подсохшей коркой, открыться вновь.
Девон закричал, и Риган остановился, выжидая.
— Скажи: «Простите меня, учитель», — произнёс он, когда Девон перестал кричать.
Тот упрямо молчал, и Риган снова коснулся его спины — совсем легко, ещё не причиняя боли.
— Простите меня, учитель! — выпалил Девон, и Риган улыбнулся — своей обычной ледяной улыбкой, лишённой и тени радости.
— Вот и хорошо, — произнёс он. — А теперь замолчи, я наложу лекарство, чтобы не осталось шрамов, и дам тебе выпить травяной настой, от которого ты уснёшь.
Девон замолк. Уткнулся лбом в скрещенные локти и зажмурился, чтобы не чувствовать прикосновение холодных пальцев к воспалённой спине.
— Зачем вы это делаете? — спросил он.
— Потому что ты ещё нужен мне, — спокойно ответил Риган, и больше никто из них не произнёс ни слова.
Девон послушно выпил предложенный ему отвар и почти что сразу погрузился в сон. Когда же он проснулся, воду за окном уже пронизывали лучи золотистого солнечного света.
Девон моргнул, решив было, что это всего лишь сон, а затем, осознав, где он, попытался сесть на широкой кровати друида. Спина тут же отозвалась болью, подтверждая, что ничего из случившегося не было сном. Девон стиснул кулаки и огляделся по сторонам в поисках хозяина спальни — но кругом не было никого. Зато на столике у кровати стоял серебряный поднос, на котором лежали фрукты и стояло медовое вино.
Девон поколебался некоторое время, но Ригана не было рядом, а он сам со вчерашнего дня не ел ничего. В конце концов юный Ястреб сдался и, схватив персик, надкусил его, а потом остановиться уже не смог.
Глава 7
Девон долго не мог забыть то утро, когда по приказу Ригана его высекли. Девон ненавидел себя за то, что едва не подчинился ему тогда.
Проснувшись в чужой роскошной кровати, Девон с самого утра ожидал, что Риган явится к нему, чтобы посмеяться над ним. Над его слабостью, над его неспособностью дать отпор. Над тем, что он, Ястреб, позволял подобным образом обращаться с собой.
Девон ожидал этого постоянно — до того случая и после — но в то утро ожидал особенно, однако ничего так и не произошло.
К обеду Риган не вернулся, зато вместо него появились двое друидов и, не говоря ни слова, под руки повели его вниз, в промозглую сырость его собственной пещеры.
На несколько дней Риган и вовсе о нём забыл, и все эти дни Девон ждал, когда же учитель войдёт в двери его комнаты и что–то произойдёт — но не происходило ничего.
Он проклинал себя за слабость, за то, что не успел справиться с худощавым на вид, хоть и высоким сидом, но все его метания не меняли уже ничего — то недолгое время, что он проводил рядом с Риганом, он потерял зря. А вот Риган наглядно продемонстрировал ему, к чему может привести попытка поднять бунт.
Девон был упорен, но он не был дураком. Он не собирался выставлять себя на посмешище этим проклятым жрецам ещё раз. И к тому времени, когда Риган снова до него снизошёл, твёрдо решил затаиться и ждать.
Когда же Риган призвал его, ничего хорошего Девон от этой встречи не ждал. Ещё в конце весны, вскоре после порки, Риган поставил его перед фактом: Девон должен был прислуживать ему за столом.
Никогда и ни для кого потомок Ястребов не делал подобного. Но когда Риган напомнил ему о плетях и друидах, готовых пустить их в ход, Девон покраснел и послушно принялся разливать вино — позор служить Ригану, когда тот оставался один, всё же был не так велик, как позор оказаться голым, распятым перед целой толпой, и получить наказание.
Девон проклинал свою глупость и тот день, когда захотел привлечь к себе внимание Великого, но в то же время понимал, что от него ничего не зависело — не он выбирал учителя, а учитель выбрал его.
В покои Ригана он поднимался как на плаху всякий раз, когда Риган призывал его к себе. Но тот не требовал ничего, чего бы Девон не мог осуществить лишь слегка смирив свою гордость, и, скрипя зубами, Девон выполнял один приказ за другим.