Дея негромко рассмеялась, и этот смех, откликнувшийся обидой глубоко внутри, заставил Девона повернуться к ней.
— Вы так наивны, — Дея легко улыбнулась, — не думаю, что духи волнуют кого–нибудь из них. Куда опаснее недовольство Великого Друида, который защищает их от нас, а нас — от них.
Девон поднял бровь.
— А может, это вы слишком циничны для своих лет? Вы так уверены, что духов нет? И так легко говорите об этом мне, Ученику Великого Друида?
Дея пожала плечами.
— Я сама обучалась премудростям предсказаний. Я не боюсь вас. И есть вещи, в которые я верю, — она запрокинула голову назад, разглядывая рисунок звёзд.
Девон проследил за её взглядом и тоже замер, глядя наверх.
— Они красивы, не правда ли? — спросила Дея. — На этом пологе тёмно–синего цвета, — она чуть улыбнулась краешком губ. — И похожи на ваши глаза. Когда я увидела вас сегодня, мне показалось, что вы — осколок этого звёздного неба. И… — она опустила голову и посмотрела на Девона в упор, — я верю в них. И в вас.
Девон тоже теперь посмотрел на неё.
— Что вам от меня нужно? — жёстко спросил он.
Дея пожала плечами, немного удивлённая такой реакцией — она была уверена, что всё идёт хорошо. До последних слов.
— Я не знаю… — растерянно произнесла она. — Я просто хотела… Получше вас узнать.
— Уходите.
Дея невольно отступила назад, тут же заметила собственное движение и, стиснув кулаки, упрямо ссутулилась, глядя на Девона как молодая лань, загнанная в тупик.
— Не могу, — сказала она. — Я ведь уже пришла.
Девон фыркнул и отвернулся от неё.
— Вы мешаете мне следить за торжеством.
Дея беспомощно стискивала кулаки и снова разжимала, чувствуя, как рвётся едва протянувшаяся между ними нить.
— Я не уйду, — упрямо повторила она. — Я сказала, я верю в вас. Я хочу, чтобы вы освятили мой дом.
— Что? — Девон в недоумении воззрился на неё.
— Горностай был одним из тех, кто ступил на Землю Среди Туманов на первом корабле. Дух его возрождается в каждом из отцов Туата так же, как возрождается дух Дану в каждой из дочерей. Я — старшая дочь своего отца, но была отвергнута им, а теперь возвращена. Я чувствую, как меня коснулся злой рок. Я боюсь духов, что населяют мой дом. И я хочу, чтобы вы очистили его.
— Вы не верите в духов! — Девон с трудом сдержал злость.
— Ну и что? Много лет назад первый друид поклялся Дану, что будет защищать её верных стражей. Таких, как Горностай. И вы теперь должны защитить меня.
Девон скрипнул зубами.
— Вон! — процедил он.
— Вы не можете мне отказать!
— Я не Великий Друид!
— Спросим об этом богиню?
Секунду они смотрели друг на друга в упор. Девон уже представил возможный разговор. «Это отличная возможность показать силу Армы и её короля», — Девон почти слышал, как она это произнесёт.
— Я должен вначале поклониться древу моего рода, — произнёс упрямо он, уже чувствуя, что эта церемония не изменит ничего — разве что отсрочит поездку к Горностаям на пару дней. — К тому же, пир Самайна ещё не завершён!
— Он будет длиться три дня, — на губах Деи заиграла улыбка, — а когда полумесяц исчезнет с лика небес, я жду вас у себя.
Ничего не ответив, Девон ринулся прочь, проклятые жреческие одежды путались между ног, мешая идти.
«Ещё одна!» — билось в голове.
А Дея осталась стоять на карнизе, глупо улыбаясь самой себе — она уже представляла, как будет показывать Девону свои комнаты в тереме отца.
Девон не собирался ехать домой, но теперь мысль об этом целиком захватила его. Он не видел священного древа с тех пор, как ему исполнилось одиннадцать — место, где он некогда рос, Девон приравнял для себя к гейсу, священному табу, которое нельзя было посещать.
Но теперь, когда слова сами сорвались с его языка, он думал об этом постоянно — и где–то в глубине души ему казалось, что именно эта поездка позволит ему освободиться от снов, которые преследовали его.
Он думал уехать, как только закончится пир, но оказалось, что вырваться из Армы не так легко — в храме после ночи Самайна появилось несколько десятков прихожан, которые уверовали в него, а у ворот трое предсказателей теперь сменяли друг друга, обещая острову скорый конец.
Девон мог бы подумать, что всё это дело рук Ригана, недовольного нарушением привычного порядка вещей, если бы тот не исчез незадолго до Самайна — поговаривали, что Риган отправился в Сид, но точно не знал никто и ничего.
Распределив полномочия между приближёнными, которые теперь встречали прихожан в капюшонах и в случае необходимости выдавали себя за него, Девон всё–таки приказал запрячь колесницу. По дороге в туат, некогда принадлежавший Ястребу, он также не снимал капюшона, не желая привлекать к себе внимания. На третий день путешествия он оказался на том месте, которое тоже когда–то видел в своих снах. Не плакавший с одиннадцати лет, Девон почувствовал, как к глазам подступают слёзы.