— Сколько сотен лет я пытался образумить их. — Раскрасневшийся Титан быстро вернул себе серьезный вид. — Никто не хочет заниматься истреблением монстров, когда можно убивать друг друга.
— Попробуем еще раз. От нас не убудет.
— Мой статус среди Богов пал так низко, что терять и впрямь нечего. Для них я всего лишь свихнувшийся старик на краю света.
Прометей подошел к широким окнам и уперся взглядом в разбушевавшееся море.
— Кому ты хочешь напомнить о нашем существовании?
— Всем ближайшим соседям.
— Значит, твои варианты это Аид, чья ярость обжигает все так же сильно даже спустя тысячелетия, и чье стремление отомстить всему Олимпу за разрушение его дома и смерть Персефоны стабильно непоколебимо. Это Артемида, чьи земли рвут на части два самых воинственных государства, и у которой на оборону границ уходят все силы и деньги. Это Арес, чье желание установить власть над прочими Богами соизмеримо разве что с его собственным отцом, и чья армия разошлась на все три стороны света, оставив в покое только наши острова ввиду их отрешенности от остального мира. Наконец, это Афина, чьего могущества не хватает, чтобы противостоять Аресу в одиночку, и поэтому ее фронт на четверть состоит из людей Посейдона. Я ничего не запамятовал?
— Надо объяснить им, что это не просто призыв о помощи.
— Не знаю, хочу ли я вовсе пытаться привлечь Олимпийцев. Если на островах мы обретем могущество в том или ином виде, другие Боги непременно заберут его силой, попутно разрушив наш дом.
Прометей замолчал в раздумьях, оставив властвовать в галерее трещащее пламя и завывающий ветер. Амин сидел на том же месте, ожидая, пока его покровитель огласит решение.
— Я отправлю им птиц, но воинов просить не стану. Вместо этого я навею советам Богов страх перед неизвестностью и настою отправить к нам феории[22], чтобы те узнали подробности о новых существах. Когда гости прибудут, я либо пущу им пыль в глаза и отправлю восвояси, либо договорюсь о содействии — все будет зависеть от результатов высадки отряда на острова.
Разговор и его результат Аминтасу пришелся не по нраву, однако продолжать торговаться с мудрейшим Титаном он не смел.
[22 - Делегация в Древней Греции.]
— Еще капля твоего времени, Отец. — Амин обернулся, чтобы видеть Прометея. — Кое-что не так с моей командой.
— Кто-то поддался искушению?
— К несчастью. Главный зачинщик уговаривал пойти с ним не меньше сотни солдат, и к сегодняшнему дню его группа насчитывает чуть больше трех десятков человек. Один из отказавшихся рассказал мне о готовящемся дезертирстве. Они не изменники, просто заблудшие души — меня эти люди уже слушать не станут, но, может, ты сможешь переубедить их?
— Ты знаешь, где они сейчас?
— Должно быть, снаряжаются в путь. Отбытие планируется сегодня ночью.
— Идем.
Вырезанное из камня строение возвышалось над утесом Надежды, давно став его неотъемлемой частью. Могучие волны и вечная сырость сделали величественную крепость неаккуратной и совершенно неотличимой от скалы: за века вода обтесала булыжник, и он покрылся мхом. Самую высокую точку, прямо перед обрывом, украшала высокая башня, которая одновременно служила маяком для кораблей и жилищем для Прометея — в ней располагалась и галерея.
Они спустились по громоздкой винтовой лестнице и оказались в огибающем крепость коридоре. Помещения в защитном сооружении всегда отличались своей мрачностью: темные тона, приглушенный свет и полное отсутствие драгоценных камней и металлов способствовали этому. Прометей на протяжении всей своей жизни, — а это без малого целая вечность, — выделялся среди прочих Олимпийцев во всем. Пока те стремились к безграничной власти, возводили не соразмерные со своими потребностями жилища и ставили монументы в честь собственного эго, Титан старался на благо всего Гаиа. Он не позволял кузнецам выплавлять подсвечники и стаканы из чистого золота, не разрешал мебельщикам украшать свой товар бронзой и серебром и запрещал портным использовать жемчужины, минералы и неоправданно дорогие материалы для шитья одежды. Прометей заложил в основу своего государства мысль о скромности, как об основе дисциплины.
Солнце еще не успело зайти за горизонт, когда Афемеон погрузился в непроглядную тьму из-за обрушившейся на крепость грозы: улицы заливало водой, пока люди прятались от разгневанной стихии под крышами. Ремесленные постройки у маяка пустовали после насыщенного работой дня, навеивая тоску, а чуть поодаль в окнах жилищ, сквозь столб дождя, можно было разглядеть теплящиеся очаги. Почти все население столицы состояло из трудящихся на благо армии людей и их семей, рыбаков и рудокопов. Привычных землекопов, пастухов, лесорубов и охотников в крепости не водилось совсем — продовольствие и материалы для возведения сооружений завозились из близлежащих деревень. В Афемеоне даже запрещалось иметь свое дело — жаловали лишь странствующих по стране торговцев, которым предоставлялось временное жилье, и для чьей работы была выделена специальная площадь.