- Вот они - ваши руны! Вся их сила - здесь! - Вестред явно упивался новообретенным могуществом, не переставая, однако, выискивать малейшего проявления слабости в своем противнике.
- К чему разминать воздух, хогби? - внезапно уколол эрилия Грим. - И стоит ли горевать тому, кто лишен этого кривляния?
- А летать тебе никогда не хотелось, а, Волк? - Вестред уже не улыбался. Летать как птица. - Он легко вспрыгнул на темный камень, но не приземлился на его поверхность, а будто бы завис на расстоянии полулоктя над ним. - Видишь?
- Нет, не вижу, - без зазрения совести солгал Квельдульв.
- Тогда лови! - лицо оборотного эрилия осветилось злобной радостью, когда он швырнул невидимый шар в Грима.
- Лови! - раздалось одновременно с этим из-за деревьев, и послушавшись от неожиданности, Вестред схватил вылетевший из леса округлый и грязный предмет.
Гриму же, который успел поймать брошенный в него шар на отполированную до зеркального блеска плоскость клинка, замешательство оборотного эрилия подарило несколько драгоценных секунд.
АЛУ Рауньяр АЛУ.
- Голова Вильяльма, - недоуменно рассмеялся Вестред, в то время как Грим на одном дыхании произнес:
- Алу! Рауньяр алу!
Будто вырос внутри клинка ураган, когда полированная поверхность его приняла, впитала и обернула волшбу, выплеснув и бросив невидимый шар в его же создателя.
- И все равно мои рати... - продолжил было Вестред.
- Так иди же! Будь рядом с ними! Встань во главе своих ратей! - поднял голос Грим.
Сам он не мог бы в точности сказать, что произошло в те считанные мгновения... Гвикка утверждал, что Вестреда, все сжимавшего в руках голову франкского герцога, будто листок ветром унесло в небеса... Ванланди с Оттаром считали, что отраженный рунами на клинке шар вышиб из тела хогби того, кто завладел непохороненным трупом... Скагги со смехом, но не без дрожи рассказывал, как судорожно молотя по воздуху руками и ногами, падал оборотный эрилий...
- Так, значит, разрубленный на куски труп Вильяльма и стремились скрыть скальды? - спросил некоторое время спустя Ирландец устало привалившегося к камню Грима и сделал вид, что занят стряхиванием частичек запекшейся крови с рук.
- Ага. - Грим кивнул. - Только представить себе не могу, как удастся Длинному Мечу отыскать Там, - он неопределенно вздернул подбородок, указывая не то вниз, не то вверх, - утраченную голову?
Гвикки поднял взгляд, пытаясь определить, шутит скальд Локи или говорит серьезно, встретил озорную усмешку и впервые за весь день улыбнулся.
Намертво вцепившись в свисавшие с отрубленной головы волосы, оборотный эрилий стремительно падал, кувыркаясь на лету. Не понимая, что сила волшбы навсегда оставила его, хогби еще пытался судорожно молотить по воздуху руками и ногами. Падая, он громко кричал, и воины прекращали сражение, в недоумении и ужасе переводя взгляд вверх на небо, следя за его стремительным падением. Ратники Фюрката тоже застывали в недоумении, не понимая значения и смысла происходящего. Тот, кого звали когда-то Редриком, а потом Вестредом, упал наземь прямо в сердце бьющейся в железном кольце франкской армии.
И не мог бы выбрать для этого времени более неудачного для ратей, которые называл своими.
Прошло первое замешательство и схлынули волны паники, охватившей франков, когда они осознали, что враг нападает на них со всех сторон. И теперь под прикрытием отрядов, по всему периметру отбивающих натиск неприятеля, франки перестраивали ряды. Почти что в самом сердце кольца Родберт де Фрикур хладнокровно отдавал приказы, которые гонцы тут же разносили по отдельным дружинам.
Сын ближайшего соратника и друга Роллона, того самого, кто изгнанником Хрольвом покинув родную землю, основал могущественное герцогство, не мог бы желать большей удачи, чем исчезновение Вильяльма в самый разгар сражения. Ненависть к младшему брату первенец Роллона перенес и на его закадычного друга, нечто иное, как эта слепая ненависть мешала ему прислушаться к советам все ж более опытного воина. Безумной затеей было двинуться в глубь страны, не дождавшись подкрепления с острова, и еще большим безумием было выступить не оправившимися от ночного погрома войсками. Но боги, похоже, просто помутили разум герцога, раз позволил он поймать себя на такую нелепую уловку, как отряд, улепетывающий от его армии по лесной дороге...
Было, было чем гордиться синьору де Фрикуру, над головой которого развевался герцогский штандарт. Не прошло и получаса, как умело сменяя тех, кто устал в переднем строю, отряды его слегка раздвинули стягивающие войско объятия, позволив Родберту определить в нем слабые места. Синьора де Фрикур рыцари и их люди, повоевавшие не в одном походе за земли Карла Лысого, любили и знали, не в пример молодому герцогу. И повиновались ему с большей охотой. Лишь благодаря этому, да еще удаче Родберта, удалось им очистить от неприятеля пространство внутри кольца, где перестраивались теперь дружины.
Сам де Фрикур пристально наблюдал теперь за схваткой на подступах к лесной дороге. Защищающие кольцо ратники его не интересовали, эти люди уже сброшены со счетов, хорошо, если смогут купить им толику драгоценного времени. Родберт уже видел себя предводителем новой армии, гораздо меньшей той, что пришла сюда, однако войдут туда лучшие, закаленные схватками, наученные поражением бойцы... Но это потом, главное сейчас не бесславно положить будущее войско, а вывести его.
Внимание его привлек внезапно прорезавший небо у него над головой истошный вопль, и прямо под ноги его скакуну рухнуло с высоты чье-то тело. Само оно, ударившись о землю, превратилось в кровавое месиво, но одежды его нельзя было не узнать. И откатилась от этой кучи тряпья и мяса чья-то голова, чтобы разверстыми глазами уставиться на нового предводителя франков.
- Виль... Вильяльм! - выдохнул, забыв от горя о титуле, кравчий Гискар.
Стон его горестным воплем пронесло по сомкнувшим строй внутри кольца отрядам, по рядам воинов, защищающим это кольцо.
- Отметим за нашего герцога! Вперед!
Вырвав из ножен меч, Родберт погнал вперед скакуна, не заметив даже, как хрустнули под конскими копытами кости черепа. Погоняя коня, слыша за спиной многоголосый рев, синьор де Фрикур надеялся, что ведомые жаждой мщения норманнские воины сомнут неприятельский строй, вырвутся с этого поля-западни. Что им за дело, да и вспомнят ли они за горячкой схватки, что вел их предводитель не на вражеский вал, а прочь от него?
Слишком поздно догадался Родберт, второй в славном роду Фрикуров, имя себе взявшего по названию завоеванных земель, о том, что пришел и его черед, как мальчишке попасть в ловушку этих ужасных в своем гневе северян. Заслон расступился лишь на мгновение, чтобы выпустить каких-то пару сотен человек, за которыми немедленно бросились в погоню северные дружины.
С гребня древнего вала Скагги не стоило ни малейшего труда определить по стягам, что были это дружины Хальвдана Змееглаза и Готландца Орма.
Увидев, что герцогское знамя и рыцарь, под командование которого они с такой готовностью отдались, исчезли, пошатнулся в растерянности франкский строй, отступил на шаг-другой. И воинам Фюрката этого было достаточно, чтобы смять, раздавить полый внутри круг.
Грим думал, что ему ни за что не заснуть в эту ночь, но сон накрыл его мягким крылом. Тяжелым, непреодолимым. Слишком тяжелым было то крыло, чтобы, как он того и страшился, это был просто сон. И стоило ему сдаться, отдать себя на волю видения, как зазвучал голос.
Холодный голос Одина, Отца Ратей, зачинателя битвы, предателя воинов: