— Тяжелый он был, как боров. Толстый, пузо — во какое! Я хотел вылить воду из него, на голову его поставил, а ничего не выливалось…
Анна опять шепотом:
— Шляпа-то новая, утопил, поди…
— И совсем уж не дышал! — очень громко продолжал Ергуш. — Взял я его на руки — весит прямо сто кило. А потом вдруг как начал пищать! «Вот ваш сын!» — говорю я его маме. Они уложили его на печку спать. Красный сделался как кумач!
Мама внимательно смотрела на Ергуша, слушала и молчала. Потом проговорила:
— Надо было тебе обсушиться у Галаев. Будешь теперь кашлять! Ступай в постель.
Ергуш послушался. Перебежал через заднюю горницу, через сени — в переднюю комнату, зарылся в перины. Перед глазами мелькали, тянулись черные нити. Под подушкой гудела вода, яростная, вся в пене. Несла обломки дерева, мусор, билась об корни ольхи. Сверкала, темная, как кофе, пела о плесах: «Плес ты мой, плес зеленый…» Ергуш, ухватившись за корни ольхи, глубоко опускался в воду. Тянулся к зеленому передничку в водяной глубине. Засыпал…
Мама, задумчивая, сидела в кухне, говорила детям неторопливо, с расстановкой:
— Ергуш смелый мальчик. Ничего-то он не боится. Но, господи, он как слепой бросается навстречу опасности… Ведь и сам легко мог утонуть!
Потом она засмеялась и добавила:
— Теперь щеголять ему в старой шляпе!
Она подбросила дров в огонь и поставила на плиту воду — кипятить липовый отвар для Ергуша.
ВЕСНА И МАЛЬЧИК
Луга зацвели. Белел поповник, голубели колокольчики. Одуванчики по-прежнему заливали желтым половодьем склоны гор и сады.
В саду пел пересмешник. Сначала как зяблик, потом как ласточка. Пересмеивал синичек, воробьев, жаворонков. Прикидывался дроздом или каменкой. То заверещит как сорокопут, то застучит мухоловкой. Маленький плутишка у всех ворует песни. Что ни услышит от других, сейчас же немного переиначит, немного приукрасит. И поет-заливается от зари до зари.
Ергуш заслушался его пения, тихонько подкрался к ореху. Пересмешник, небольшая серая птичка, сидел на верхней ветке: смотрел на небо, на солнце. Пел он для солнца, для неба, пел деревьям, жизни, лугам под волшебным ковром цветов.
Жить — прекрасно! Ергуш, босой, в коротких штанишках, с одуванчиком за лентой старой шляпы, искал себе место под солнцем. Куда пойти? К Ольховке или в кусты Вырубок? Ловить ли бабочек с красивыми узорными крыльями или искать птичьи гнезда в лесной чаще? Все так радует, так захватывает…
То и дело останавливаясь, медленно переставляя ноги, склонив голову, переполненную приятными мыслями, побрел он через Гать к Котлу. Котел тихий, на месте водопада журчала тоненькая струйка. Круги разбегаются по спокойной глади воды.
Вошел Ергуш в воду, стал шарить руками под прибрежными камнями, ловить маленьких форелей. Выкопал затончик у берега, пустил в него рыбок. На песчаной отмели нашел большую консервную банку, наполнил водой и в ней перенес рыбок в «теплицу», что протекала возле их сада. Смотрел, как рыбки прячутся в траве, в веронике, залитой водой, порадовался, что перенес их в чистую воду, в красивое место.
Солнце поднималось над Прегибиной. Галки слетались, садились на ветви клена, росшего на склоне. Клен шумел молодой желто-зеленой листвой.
Вышел Ергуш на Прегибину, стал продираться через кусты Вырубок, через непролазный орешник. Нашел гнездо черного дрозда. Насчитал в нем пять яичек, но руками не тронул, чтоб мать не бросила гнезда.
Густые кусты широко разрослись на Вырубках. Ергуш пробрался через них к склону. По склону, над кустарником, усеянная острыми камнями, спускалась к деревне размытая водой дорога. По ту сторону ее, на крутом откосе, зеленели широкие полосы низкой травы, разделенные зарослями боярышника, кислицы, шиповника. Это место называлось Межи, и земля эта была общим владением деревни. Ергуш пересек первую, вторую, третью полосу кустов, поднялся на гору и остановился, разглядывая сверху долину.
Слева, под крутым обрывом, лежала деревня, где жили Рыжик и Вилько Галай. Он видел фабрику и бревна у канала. Но дальше, за круглым пригорком, откуда утром встает солнце, виднелись крыши другой деревни. Наверное, она очень далеко, Ергуш не знал даже ее названия.
Но самое дивное диво разглядел он в той стороне, куда ведет белая дорога, куда спешат Ольховка и все ручьи. Там, над большими домами, торчали в небо остроконечные башни. А домов как много! Сбоку дымили черным дымом высокие трубы. Прозрачная дымка лежала на крышах.
— Город! — радостно догадался Ергуш.