Солнце покраснело на западе. На землю ложатся длинные тени. Цветы закрывают свои венчики. Птицы покидают поднебесье. Пахари ведут последние борозды. Жилища оживают. Весенний вечер…
«Скоро ночь! Где я переночую? — спрашивает себя Ганка, стоя посреди пыльной дороги. — Не пойду я к людям. Не верю я им. Кто меня приютит?»
Ах, Ганка, Ганка, какая же ты невнимательная! Не видишь, что ли, вон там в поле копну потемневшей прошлогодней соломы? Смотри, как она тебя манит! Точно вслух предлагает: «Иди сюда, Ганка, какую постель я тебе приготовила! Выспишься, словно в пуховых перинах!»
Солома и вправду мягкая, за целый день нагрелась под солнцем. Не беда, если и припахивает она плесенью. Ганка ложится в солому, как в постель. Вытягивает усталое тело. Ужасно Ганка устала и засыпает мгновенно, со счастливой улыбкой на губах. Ганке, конечно, снится мама и родной дом…
«Эй, Ганка, вставай, пора и снова в путь! За время, что ты спишь, земля повернулась ко мне другим своим полушарием. Уже утро. Вставай и иди, а я буду тебе светить и согревать тебя в дороге!..»
Это утреннее солнышко щекочет Ганку своими лучами и будит ее. Ганка встает и снова пускается в путь. Снова трудная дорога от деревни до деревни, все ближе Лученец. То тут, то там спрашивает беглянка у пахаря, правильно ли она идет, и снова в путь. Она подкрепляется хлебом, пожертвовав на него еще крону, потом пьет воду из журчащего ручейка. Вот если бы еще ноги не так болели! Ганка идет босиком и поранила их на каменистой дороге. Не всякий ведь отважится несколько десятков километров пройти пешком. Сколько тут надо воли и настойчивости!
— Дяденька, не подвезете ли вы меня немножко? — среди дня просит Ганка какого-то возчика, когда от усталости уже еле плетется.
— Куда же ты идешь?
— В Лученец, дяденька, я совсем истомилась…
— Ну, садись. Я тоже в Лученец. Через часок там будем.
В Лученце на станции Ганка изучает расписание поездов, вывешенное на стене. Пользоваться расписанием она научилась тоже в школе. И потому ей сейчас нетрудно узнать, когда отходит ближайший поезд на Зволен и Врутки, когда будет пересадка во Врутках на попрадский поезд. Посадка в двадцать два часа, во Врутки поезд приходит в два часа тридцать минут ночи…
Да, легко сказать «посадка», «поезд приходит», а Ганке что делать? Ведь в узелке осталось всего-навсего десять крон. На какие деньги она купит билет?
Эх, Ганка, Ганка, мало ли что с тобой будет! Что же ты сделаешь? Неужели напрасны все твои усилия и рухнут твои мечты о родном доме?
«Нет, нет! Я должна добраться до дому! Мне надо к маме!..»
И Ганка долго ломает голову, прикидывая так и этак, что делать дальше. Она сидит на скамейке в зале ожидания уже целый час и не находит выхода. Что же делать? Время бежит, скоро придет поезд, а Ганка все еще сидит на лавочке, опустив голову на руки.
«Ну, все равно… Попробую… Может, мне и удастся проскочить!» — решается Ганка и подходит к кассе.
— Пассажирский, третий класс, до Детвы…
— Пять восемьдесят…
Ганка купила себе билет только до Детвы и хочет доехать с ним до Вруток. Она понимает, что это обман, что это нечестно, противозаконно, но другого выхода не видит. Авось удастся ей обмануть проводника. Все-таки она попробует…
Вот и паровоз пыхтит на станции. Ганка входит в вагон. Она ко всему готова. Может, сойдет с рук… А может, и высадят на какой-нибудь остановке. Она притворится, будто проспала и знать не знает, что уже давно проехали Детву.
Ганка садится к окну в уголок. Вот и проводник пришел.
— Ваши билеты, пожалуйста…
Ганка протягивает свой. Проводник щелкает щипчиками и возвращает билет. Не взглянув даже на нее толком, проводник уже подходит к следующему пассажиру.
И теперь Ганка забивается в угол еще глубже. Она прикрывается оконной занавеской и прикидывается спящей. Поезд грохочет, останавливается, пыхтит.
Проводник выкрикивает названия остановок. Через три часа он восклицает:
— Детва!
У Ганки при этом слове по всему телу пробегают мурашки. Она дрожит от страха: что-то дальше будет? Хорошо, хоть другие пассажиры на нее внимания не обращают. Они говорят о своих обыденных делах, а Ганка еще глубже вжимается в уголок у окна. Она вся съежилась в комочек, и ее совсем не видно из-за толстой тетки, сидящей рядом.
Время идет, поезд останавливается, проводник кричит:
— Зволен, Кремница, Штубянске Теплице, Турчанский Мартин.
Ой, еще минутку… Только одну минутку… И…