Она отвела взгляд от Арка, славного Арка, который заставил ее сердце трепетать, который по-прежнему будет отличать ее среди всех, который никогда не узнает, что ей подарили амулет. Молодой Кузнец, конечно, никому не расскажет, не признается, что вздыхал о крестьянке. Арк, увидев, что его улыбка осталась без ответа, не подошел к ней, но явно остался в недоумении. Подарив Набоже поляну душистых фиалок, он открылся в своих чувствах и теперь, глядя на нее поверх переданного ему кубка, похоже, пытался понять, не переоценил ли он ее отношение к себе. Сердце ее сжалось от боли.
Молодой Кузнец наверняка уже заметил ее голую шею и почувствовал оскорбление, нанесенное отвергнувшей его работницей. Нынче ночью она не подойдет к Арку, не станет еще сильнее обижать Молодого Кузнеца.
Тут ее подтолкнули под локоть, и она приняла кубок от Рыжавы. Сделав большой глоток, Набожа заметила, как Молодой Кузнец, обойдя Молодого Охотника, прямиком двинулся к ней. Рыжава еще раз подтолкнула ее:
— Идет!
Они с Набожей стояли в окружении трех девушек, и каждая при его приближении распрямила плечи. Рыжава отобрала у Набожи медовуху и поднесла кубок ко рту, увлажняя губы, хотя это нарушало правило передачи посолонь.
Подойдя к девушкам, Молодой Кузнец очень тихо, едва различимо, спросил:
— А где амулет?
Пальцы Набожи тронули ямку у основания шеи. Амулета не было, и Молодой Кузнец не мог тешить себя надеждой, что крест скрыт плащом. Он уставился на то место, где должен был висеть подарок; брови его вопросительно поднялись.
— Амулет? — переспросила Рыжава; лицо ее, в отличие от неумытого и неуверенного лица Набожи, было безупречно чистым и лучилось ожиданием. — Ты дал ей амулет?
Не сводя глаз с Набожи, Молодой Кузнец кивнул.
— Этой? — Недоумение Рыжавы было подобно пощечине.
Стараясь говорить ровно, Набожа ответила:
— И такой амулет, какого ты в жизни не видывала.
Рыжава повернулась к ней:
— И где же он тогда?
Набожа раскрыла рот, собираясь объяснить, что потеряла подарок в лесу, но под обжигающим взглядом Рыжавы с языка, с губ сорвались иные слова:
— Я принесла его в жертву Матери-Земле на болоте.
Молодой Кузнец схватился за грудь — и все глаза обратились к нему. Он изо всех сил старался казаться бесстрастным, но стиснутые челюсти и сжатые губы выдали его душевное смятение. Он потратил на работу не один день. Он действовал с великой осторожностью, рисковал, возможно даже лгал матери, уверяя, что допоздна задержался в кузне, доводя до совершенства обручи для бочки.
Набожа тронула пальцами губы, тростник под ногами. Пока она, наклонившись, разглядывала обувь Молодого Кузнеца — шнурки, перекрещенные на подъеме; кожу, плотно обтянувшую стопы, — ей пришло в голову, что она уже сотни раз оправдывала свое имя. Неужели он не поверит, что такая благочестивая девушка, приняв заветную драгоценность, бросит ее в заводь Черного озера, чтя божество, по обычаю их племени?
Молодой Кузнец пальцами приподнял ее лицо за подбородок.
И по теплому взгляду, по чертам, из которых ушло напряжение, Набожа поняла: он принял ее ложь.
ГЛАВА 6
ХРОМУША
Стоя в дверях, Лис внимательно оглядывает хижину, останавливает взгляд на пучках трав, свисающих с потолочных балок. Морщится, углядев связки корешков: некоторые похожи на громадных слизней, другие — на дурно сформировавшийся плод, слишком рано отторгнутый утробой.
Мы с матушкой и отцом топчемся у двери, не решаясь войти в собственный дом, боясь заговорить, нарушить течение мыслей Лиса. Вот так теперь и придется жить, покуда не избавимся от непрошеного гостя? Он начинает медленно обходить хижину посолонь: ладони раскрыты, руки растопырены, губы шевелятся в молчаливом благословении. Его основательность беспощадна, и я гляжу на мать, не сводящую глаз с Лиса, затем на отца: стиснутые зубы, пальцы сжаты в кулаки.
Наконец Лис хлопает в ладони и прячет их в рукава.
— Я очень проголодался, — объявляет он.
Матушка молча стряпает ячменную кашу с зеленью — простую пищу, которой мы обычно ужинаем. Молчание длится, пока я кладу на низкий стол четыре ложки и ставлю четыре миски, пока мы усаживаемся по местам, пока матушка раскладывает еду. Мы не притрагиваемся к лож кам, покуда Лис не берется за свою и не приннма ется зачерпывать кашу и отправлять ее в рот.