Набожа перечисляла про себя травы, росшие вдоль тропинки. Ее знание об окружающем изобилии расцвело три года назад, когда ей было всего десять. Тогда она потихоньку пристроилась в ученицы к древней старухе по прозванию Карга, которая принимала младенцев и выводила бородавки у жителей Черного озера, которая знала, что женщина с кровями не должна брать мед из сот. Дружба их началась в тот момент, когда Карга решительно встала на пути Набожи, загородив узкий проход между прогалиной и болотом.
— Что ты ищешь, дитя? — спросила Карга. Голос ее напоминал скрежет кремня о кресало. Ему под стать были сморщенное лицо и глаза с редкими ресницами.
— Крапиву собираю, — ответила Набожа, почтительно отступая перед старой женщиной.
— Ничего не найдешь у самой тропинки. Все уже оборвано.
Карга сдернула горсть желтых цветков с тонкого стебля и сунула в висящий на плече мешок.
— Кровяной корень, — пояснила она, принимаясь рыться в земле толстыми и загнутыми, как когти, ногтями. — Хорош от расстройства кишок. — Она вытащила из почвы толстый корень и разломила пополам: мякоть точила красный сок.
— Краску готовлю для старшей дочки Старого Охотника, — сказала Карга. — Дубильщик зайца ободрал, а Рыжаве вынь да положь шапку красную.
Очень немногие на Черном озере красили шерсть, а кожу — и вовсе никто. Цвет не давал ни дополнительных сил, ни тепла, зато приходилось собирать травы, готовить краску, таскать дрова и воду для котла. И все-таки Рыжава позволяла себе прихоти вроде красной шапочки, а Старый Охотник был склонен баловать свое потомство.
— Обрезки мне отдадут, за труды, — добавила Карга. Она подняла ногу, вытянула лодыжку и, красуясь, повертела ступней, словно та была обтянута тонко выделанной кожей, а не разномастными кусочками шкур. — Зашнурую на ногах красную обувку.
Карга наденет красную обувку, а Рыжава скрестит на груди руки и фыркнет. Однако Набожа не осмелилась на улыбку.
Старуха наклонилась поближе:
— Ты получила это имя, потому что славишь Мать-Землю.
Набожа вздернула подбородок, довольная тем, что даже Карга знает о ее благочестии.
— Чудотворная сила Матери-Земли — доброе дело, — продолжала знахарка. — В деревне будет нужен человек, чтобы готовить целебные снадобья, когда я уйду.
— Ты куда-то уходишь?
— Пока нет, — усмехнулась Карга. — Но ты должна многому научиться.
Набоже понравилась эта мысль: все же лучше, чем быть только работницей, умеющей лишь сеять и жать и ничего не знающей о мире. И ей было приятно думать, что однажды болотники станут называть ее щедрой и мудрой. К тому же знание чудесной силы Матери-Земли может пригодиться ей самой. Вдруг однажды она тоже, как Карга, станет выменивать на кожу краску из кровяного корня?
В знак согласия девочка едва заметно опустила подбородок.
— Я стара, — сказала Карга. — Мы начнем сегодня.
Набожа и Арк брели по лесу. Тропинка у них под ногами была хорошо утоптана теми, кто ходил к гати, на Черное озеро: помыться, отколотить белье, а порой и просто найти умиротворение в столь благословенном месте. На болоте торф и тростник земного бытия соприкасались с туманом и тайнами богов, с тенями и шепотами тех, кто уже отправился в Другой мир — место, где нет ни голода, ни нужды, ни тревог. На болото шли бесплодные, лишенные покоя, убитые горем, хворые. Кроме слез, они роняли в озерную заводь жертвенные дары: красивые камни и керамические сосуды, грубо вылепленные из глины фигурки, изображающие крошечного нерожденного младенца, или глаз, зрящий отныне только сумрак.
Они подошли к гати, и Арк указал на заросли сального корня неподалеку, а также на упавшее бревно и камни, по которым можно было пройти, не испачкав ног в самых топких местах. Он подал Набоже руку, сильную и сухощавую: сплошь мускулы, жилы да кости. Жест привычный: не однажды Арк поддерживал ее, когда они спускались по склону, осклизлому от дождя, или взбирались по отвесным участкам. Но с того праздника он не прикасался к Набоже, ибо она не объявила о своем намерении взять его в супруги. Да, с того самого вечера они бывали вместе лишь в полях, и все же он всегда помогал ей встать с низкого камня, на который они усаживались напиться воды и утереть пот со лба. К чему раздумывать, если Набожа прежде сотни раз брала его за руку, которую он сейчас ей снова протягивает? Набожа не стала раздумывать. И Арк крепко сжал ее пальцы, словно опасаясь, что рука может выскользнуть.