— Кипрейный чай, как думаешь? — спросила Карга.
Набоже показалось странным, что старуха обратилась к ней. Но она тут же сообразила, что это проверка, что кипрейный чай — не то средство, которое сейчас нужно. Набожа переводила взгляд с одного мальчика на другого и заметила у обоих красноватый налет возле рта. Взяв руки старшего в свои, она перевернула их ладонями вверх, потерла большим пальцем покрасневшую кожу, содранную почти до мяса.
— Чешешься?
— Да.
— И ты? — Младший братишка кивнул, вытянув ладошки, чтобы Набожа посмотрела и на его поврежденную кожу.
Карга улыбнулась, и Набожа сказала:
— Вы плохих корешков наелись. — Зловредные луковки вызвали раздражение на пальцах и возле рта, и у ребятишек схватило животы.
Супруга Старого Охотника покачала головой, но затем кивнула:
— Я послала их накопать медвежьего лука, ну и положила что-то похожее в похлебку.
— Видать, это был золотой лучок, — объяснила Набожа. — Пройдет.
Мать взглянула на Каргу; та кивнула.
— Давай им побольше воды, — наказала Набожа.
Мать опять посмотрела на Каргу, и та повторила совет Набожи: пить воду. А потом добавила:
— Пусть продрищутся. К вечеру все луковицы из них выйдут.
Когда Карга и Набожа остались вдвоем, старуха тяжело осела у огня на груду мехов, которую называла «мое гнездо». Набожа устроилась рядом.
— Приглядывай за этим: болотные едят что попало. — Карга положила ладонь на руку Набожи. — Ты прилежно училась.
Набожу поразил вдруг объявший старуху покой. Карга вечно что-то копала, резала или отжимала в решете; даже ее глаза редко отдыхали.
« Время мое пришло, — сказала Карга. — К чему задерживаться, и без того с едой худо.
Набожа оцепенела. Карга предстала ей такой наблюдательной и решительной тогда, в их первую встречу на лесной тропе, и спустя три года дружбы и совместных трудов не сходила с пути, начавшегося со сбора желтых цветков кровяного корня. Предвидела ли Карга этот момент? Неужели Набожа своим прилежанием и умением распознать луковицы, которых наелись мальчики Пастуха, ускорила наступление этого дня? Глаза девушки налились слезами.
Она обняла Каргу, и старуха не отпрянула, хотя нежности были не в их привычках. Набожа заплакала, а Карга, приговаривая: «Полно, полно», взъерошила ей волосы.
— Все мое — твое, — сказала она, легонько отстраняя Набожу, чтобы заглянуть ей в лицо. — Я говорила это Старому Охотнику в присутствии свидетелей. Ошибки не будет.
— Но ты лучше всех знаешь, как пережить Зябь!
Не лучше тебя. — Она похлопала Набожу по руке, посмотрела на ее запястье. — Исхудала.
Набожа опустила руку на колени, прикрыла запястье ладонью другой руки.
— Мать-Земля не осудит, если ее порция станет поменьше, особенно сейчас, когда нет пшеницы.
Набожа редко подвергала сомнению слова Карги, но в тот момент задумалась: каким образом связаны сгнившая пшеница и последующая жестокая сцена в Священной роще с благосклонностью Матери-Земли? Сердце учащенно забилось: что за мысли! Тысячи раз она становилась свидетельницей щедрости Матери-Земли. Набожа убирала ее поля, извлекала зелье из ее корней, листьев и цветков. Она, Набожа, всегда получала необходимое, стоило только попросить.
Карга по-прежнему ждала, подняв брови, но Набожа не созналась в том, что запихивала лишние пригоршни мокричника в жертвенный сосуд, предназначенный родней для доли Матери-Земли. Вместо этого она взяла руку Карги, и старуха заговорила о белене, повторяя наставления, которые Набожа и без того знала. Потом Карга перешла к несметным сиропам и настойкам, от них — к теплым рукам своей матери, которая отлично знала повадку пчел, а потом стала рассказывать об отце — как ловко он умел ловить зайцев, и прочее, и прочее, а в лачуге становилось все теплее и темнее, пока пылающие в очаге дрова не превратились в тлеющие угли. Набожа зевнула, ощутив отяжелевшие веки и скованность тела, приникшего к Карге, которая медленно, сбивчиво вела длинную историю о том, как они с отцом заплутали в чаще и провели ночь, прижавшись друг к другу в пещере.
Вздрогнув, Набожа проснулась. Тишина ошеломила ее, и она прислушалась, но смолкло все: и голос Карги, и легкий посвист ее прерывистого дыхания. Девушка вскочила, ругая себя за то, что заснула. Рыдая и баюкая Каргу в объятиях, она вдруг заметила, что в кулаке старухи зажат кожаный мешочек. Набожа помяла его в пальцах и ощутила внутри нечто вроде зернышек. Она развязала мешочек, передвинулась ближе к слабому свету, падавшему из очага, и вытряхнула содержимое — на ладонь ей упали семена, маленькие слёзки пшеничного цвета, а в нос ударил тяжелый дух белены.