Вот она уже у цели — в руках первого докладчика — пожилого, по-западному одетого китайца, сидящего в центре стола. Этот человек быстро прочитывает письмо. На его лице — типичном лице азиата — не отображается ничего. Он сует бумажку в карман, несколько минут сидит в задумчивости. Потом вынимает блокнот и порывистым карандашом набрасывает строки ответных фраз.
Этот незнакомец необходим Абу-Сингу. День тому назад прибыв в Кантон — столицу южного Китая, Абу-Синг все время мучительно изыскивал средства повидаться с ним и в то же время не вызывать свиданием излишних толков. В его изворотливом уме старого подпольщика мелькали и проплывали десятки разнообразных планов. И вдруг — такое простое разрешение. На каждом митинге множество вопросов в виде записок получается докладчиками. И эта записка, конечно, не привлечет ничьего внимания…
Человек на сцене писал. Его сосед справа — толстенький, розовый старичок-американец деловито склонился к лежащей на столе уже готовой резолюции протеста и одним движением круглых очков вобрал в себя лежащие мелким бисером строчки записки. Затем, как ни в чем не бывало, начал вчитываться в страстные строки китайского воззвания.
Англичанин кончил речь. Он исчерпал все доводы, он как дважды два доказал никчемность и даже бессмысленность сборища. В чем, собственно, дело? В том, что офицер французского отряда велел выпороть бамбуком двух китайцев, недостаточно почтительно поклонившихся ему при встрече? Но это — однобокое освещение фактов. Насколько он знает, правильное расследование уже ведется местным консулом. Китайцы были действительно виноваты: они ругали офицера, хотели избить его. Это могут подтвердить все солдаты отряда и даже миссионер-англичанин, присутствовавший при этом. А если, в конце концов, говорить откровенно, — ведь это были кули, простые, грязные рабочие. Стоит из-за такого пустяка подымать столько вредного шума? Конечно, всем известно, в чем тут дело: злостная агитация большевиков смущает китайское студенчество, мешает ему заниматься науками. И много гладких, хороших фраз на прекрасном китайском языке слетело с сухих пробритых губ английского джентльмена.
Оратор сел за стол, немного брезгливо обмахиваясь тонким душистым платком. Такая блестящая речь перед этими китайскими мордами! Но политика, родина… Теперь-то, наверное, митинг будет сорван. Да, тяжелые жертвы приходится иногда приносить на алтарь отечества.
Председатель открыл прения. Ряд причудливых иероглифов — фамилии записавшихся — быстро скользил по длинному листу. Один за другим на эстраду выталкивались люди с неподвижными лицами и скачущими жестами мечущихся тел.
Одна за другой произносились речи.
— Простое недоразумение, но почему такие недоразумения происходят в Китае почти ежедневно?
— Почему каждый иностранец считает возможным обращаться, как с животными, с теми, на земле которых он живет?
— Жадные белые стараются умышленно затемнить сознание народных масс.
— Англичане поддерживают французов потому, что они — союзники по грабежу беззащитной страны.
Бедный усталый содокладчик! Вот как поняли его речь слушатели! Вот как подействовало на них патентованное европейское красноречие!
Пожилой китаец на эстраде что-то прошептал своему желтолицему соседу слева. Тот незаметно взял написанную им записку и вышел. Почти сейчас же вернувшись, спокойно занял прежнее место.
Через несколько минут в зал вошел молодой студент и начал скромно взбираться к задним рядам. Очевидно, студент искал свободное место. В то же время Абу-Синг поднялся со скамьи и стал спускаться к выходу.
Поравнявшись с вошедшим, он уронил кепку. С услужливостью, свойственной всем китайцам, студент быстро нагнулся. Руки его встретились с руками Синга. Синг поблагодарил и вышел наружу.
Пройдя по улице несколько шагов, он остановился и разжал кулак. В нем была записка. В записке стояло:
«Хорошо. Приходите сегодня в двенадцать в дом Хато-Хара на улице Добродетельной Матери. Это — пустой особняк. Согласно вашего желания, не назначаю приема у себя, чтобы не вызывать лишних разговоров».
Синг удовлетворенно вздохнул и спрятал записку в карман. Из-за угла показалась голова в морской фуражке. Обладатель головы — коренастый моряк — подошел к Сингу и крепко пожал его руку. Он заговорил по-русски:
— Товарищ, я поджидаю вас уже с полчаса. Все исполнено — подводная лодка подъедет к самой линии иностранных судов. У берега вас возьмет джонка с двумя фонарями.