— А ну опусти лук, сосунок!
Первая стрела угодила в плечо бородатому, рябому головорезу. Вторая в ногу темноволосому парню справа от него. Третью Марх пустить не успел. Что-то просвистело в воздухе и ужалило в бок. Это был дротик, остро пахнущий мор-травой. Марх вытащил его, отшвырнул. Сердце забилось чаще. Кровь зашумела в ушах. Сначала онемел живот, затем руки и ноги. Вопли и крики слились в единый гул. Силуэты людей, оружия и разбросанной утвари поплыли цветными пятнами. Марх покачнулся, упал. Кто-то подхватил его под руки. Кажется, Сиина. Он порадовался, что хоть так закроет её. Своим телом. Дальше темнота.
Глава 4 Победа мертвеца
Только теперь, спустя четыре года после посвящения, я узнал, что слово «прималь» означает «первородный, изначальный». Его корни произрастают из глубин древнего языка, которым люди пользовались задолго до появления чёрного солнца. Учитель поведал мне об этом вчера. Искренность в его голосе не даёт повода сомневаться, однако, я нахожусь в сильном замешательстве, ведь он не может воспроизвести ни одной буквы из той системы забытых знаков, хотя и утверждает, будто она в самом деле существовала.
Учитель называет прималей хранителями, внутри которых обитает память Сетерры. Она уходит во времена столь давние, что сложно даже вообразить. Океаны знаний спят в глубине человеческого разума, и ещё не придумали верного способа извлекать их оттуда. Иной раз прошлое настигает меня неожиданными вспышками, искрами, образами, суть которых не имеет осмысленных начала и конца. Нельзя догадаться, как появилось то или иное утверждение, и где его исток. Невозможно понять, к чему оно ведёт и в каком виде существует в наши дни. Примали — те, в ком хранится тайна чёрного солнца и множество других сокровищ. Если бы только я знал, как добраться до них…
Нико лежал в ворохе подушек у окна и смотрел, как в небе гаснут созвездия. Он не выходил из дворца после смерти Такалама. Не видел, как останки учителя сметали с шёлка и ссыпали через бараний рог в красное чрево шкатулки. Мягкие, серые хлопья поместили в землю, где пласты за пластами оседали сотни ушедших жизней. Такалама упокоили на вершине горы Достойного Праха, где хоронили предыдущих властиев и их семьи.
Наследнику Соаху не хотелось шевелиться и думать. Лучше бы уснуть, как ящерице зимой где-нибудь в северной стране. Оторвать хвост воспоминаний о Такаламе и медленно отращивать новый, уже без него. А весной открыть глаза человеком, свободным от груза прошлого.
Доверие к миру пошатнулось. Даже учитель, неспособный лгать, столько лет обводил Нико вокруг пальца. И для чего он всё так усложнил? Как посмел играть и вертеть учеником, словно ручным бельчонком?
В первый день было много ярости. Юноша переворачивал подносы и табуреты, разбивал вазы и статуэтки, выкрикивал проклятия всем и вся, пока не сорвал голос. Когда злость иссякла, её место заняла тупая боль, затем пришла пустота. Нико сделался отрешённым и потерянным. Он почти не ел, отказывался от прогулок. Мать стенала и молила супруга повлиять на сына, но Седьмой велел оставить его в покое.
Бездействуя, юноша невольно загнал себя в капкан мыслей. Он сжёг загадку Такалама, но прежде мельком прочёл её. Символы и рисунки то и дело вставали перед глазами. Нико обрывал нити размышлений, но всякий раз возвращался к ребусу.
Четверостишье нашлось в Срединной поэме — самой древней рукописи материка Террай. У оригинала наверняка было другое название, но в истории сохранилась лишь условная середина. Неизвестно, какую часть она занимала, и где располагалась: ближе к началу или концу. Незавершённость дала многим поколениям сочинителей простор для выдумки. Благодаря им поэма пережила сотни воплощений, но её стержень остался неизменным.
— Что бы это могло значить? — прошептал Нико. — Там было двойное кольцо. Первое значение стиха прямое, а второе… Мост или причал? Или часть моста, близкая к причалу? Мерзкий старик, ты уже начал играть со мной!