Нико ушёл влево и ударил в открытую зону Чинуша. Тот успел поставить блок. Вид первой крови сводил его с ума. Молодой наёмник пылал от восторга. Нико снова принял боевую стойку. Ему нужно было немного подумать. Сосредоточиться. Собраться. Но Чинуш не давал передышки. Разгорячённый, он наступал снова и снова. Бесполезно рассекал воздух, будто стараясь напугать. В какой-то миг его движения сделались беспорядочными. Нико поднырнул под лезвием. Чинуш перехватил его руку с кинжалом, но было уже поздно. Резко распрямившись, Нико ударил Чинуша в подбородок рукоятью. Тот пошатнулся и упал, выронив кард. Тренировка была окончена. Не будь в ней ограничений, Чинуш мог вывернуть кисть Нико, а тот пронзил бы соперника остриём.
Победитель старался скрыть дрожь в руках, но схватка слишком вымотала его. Тавар не удержался от едкого словца:
— Будь на его месте я, вы бы давно харкали кровью, мой господин. Вы дрались отвратительно. Взгляните на своё бедро и воздайте благодарность Такаламу за него. Я надеюсь, что преподал вам хороший урок.
— Ты думаешь, что теперь я буду целиком твой? — жёстко спросил Нико.
— Я рад, что больше никто не будет забивать вашу голову дрянными мыслями и отвлекать от тренировок.
Нико ловким движением заткнул кинжалы за пояс. Посмотрел на учителя с серьёзной суровостью.
— Ты научил меня драться, Тавар. А Такалам научил меня думать. Однажды я спросил его, почему он говорит с тобой на равных. Почему не боится. Он сказал, что у него есть особенное оружие против тебя. И что когда-то оно сыграет с твоей чванливостью злую шутку.
Тавар рассмеялся.
— И что это за оружие, мой господин? Я должен бояться горстку пыли?
— Время, Тавар. Всего лишь время. Знаешь, в чём была сила Такалама? Он становился мудрее с годами. И хотя он всего лишь порченый старик, ему до самой смерти было, что мне дать. А что дашь мне ты, Тавар? Что ты дашь мне, когда постареешь? Подумай об этом.
Он развернулся и отправился в покои, чувствуя спиной прожигающий взгляд мастера ножей. Наверное, не стоило так говорить. Глупо настраивать против себя столь опасного человека. Но как приятно было видеть гримасу недовольства на лице Тавара. Будь он хоть трижды лучшим наёмником Соаху и доверенным Седьмого. Пусть ни он, ни его шавки не забывают о том, кто станет следующим властием. Сейчас Нико просто мальчишка с кратким именем, но когда-то оно распустится в грозное Нишайравиннам Корхеннес Седьмой.
Сладкий запах в коридоре выветрился. Нико распинал храпящих стражников и позвал служанок, наказав им принести умывальную чашу с прохладной водой и лёгкую закуску. Впервые за много дней проснулся голод. Нико словно освободился от тяжкого груза. Стены комнаты больше не прельщали ложным спокойствием. Хотелось вырваться из плена дворца и отправиться далеко. Туда, где ветер выдует из головы тёмный туман. Где не будет Чинуша и Тавара, каждодневных примерок свадебного наряда, глупой невесты и материнских слёз. Где бьющий набатом властный голос отца не догонит и не ударит в спину приказом. Где тысячи историй и знания, разбросанные на каждом шагу, начнут вливаться в глаза и уши, превращая разум в сокровищницу.
Пришлось повозиться, обрабатывая порез. На такой случай в комнате всегда имелась мазь и чистые бинты. Рана обильно кровоточила, но оказалась неглубокой, зашивать не пришлось. Нико давно не обращался к лекарю и заботился о себе сам.
Умывшись и сжевав пластинку обезболивающей пастилы, он вдохнул полной грудью и сосредоточился. Двойной круг означал несколько вариантов толкования. Но в этом ли дело? Юноша ходил по комнате, пытаясь вспомнить упущенную деталь.
— Кольцо в кольце, — шепнул он, внезапно остановившись. — Тхалле — круг. И оно же — мир. Мир в мире. Это карта!
Нико бросился к шкафам. На одной из полок белел длинный свиток. Юноша бережно вынул его и, освободив достаточно места, развернул прямо на полу. На шёлковом прямоугольнике, занявшем треть комнаты, коричневые, чёрные и синие краски рождали мир Сетерры.
Сверху и снизу, словно яичные скорлупки, карту обрамляли земли, занятые снегом и льдом. В восточном полушарии, чуть ниже северной шапки, рассыпался бусинами-островами архипелаг со странным названием: «Джанай, команда из тридцати трёх человек и храбрый пёс Унка». Чуть ниже растянулись два почти слипшихся материка. Тот, что меньше и западней — Твадор, а правее — огромный Исах. Под брюхом у него похожий на силуэт оленя с ветвистыми рогами — Ноо. Между ними тянулся самый длинный в мире Серебряный пролив, на западе раскрывавшийся в Море трёх царств. Оно разделяло вышеупомянутый Твадор и полную пустынь Содайю. Между ней и гористым западом оленя Ноо синело похожее на след от драконьей лапы Мерцающее море. Ночами у его берегов появлялось множество голубоватых блёсток. Словно оброненные небом звёзды, они сбивались у кромки воды и покачивались на волнах прибоя, распространяя волшебное свечение. Крупные острова внизу карты были плохо и мало изучены. В основном они носили цвет вечной мерзлоты и не представляли интереса для мореходов.