Властий ожидал сына в светлом кабинете со стенами, завешанными расписным шёлком. Нико терпеть не мог это место. Он помнил наизусть каждый штрих сюжетов, по линиям которых так внимательно скользил взглядом, пока слушал нравоучения отца. Конечно, теперь Седьмой бранил сына редко, но неприятные воспоминания навсегда пропитали узоры тканей.
— Ты избегаешь её уже трид, сын мой, — спокойно сообщил властий, дымя трубкой из слоновьей кости.
Он сидел на большой подушке, скрестив ноги и опершись о низкий стол. Тело властия скрывали белые одежды из простого хлопка. Ни золотого шитья, ни тройного знакового пояса, ни жемчужных нитей в волосах. В общении с близкими родственниками Седьмой ценил простоту.
Юноша сел на подушку напротив, кашлянул в кулак, вдохнув порцию дыма.
— Я говорю о Варии. Она плачет день и ночь. Говорит, ты не хочешь на ней жениться, — продолжал Седьмой, и в его спокойном голосе сквозила сталь.
Нико съёжился и промолчал.
— Судмир для нас точно остриё копья. С тех пор, как там открылись золотые рудники он всё богаче и мощнее. Ты хочешь развязать войну за Брашский пролив?
— Нет, отец.
— Девяти дней на скорбь достаточно. Мы должны подготовиться к вашей свадьбе.
— Отец, я…
— Ты вырос из того возраста, когда мог делать только то, что хотел, — отрезал Седьмой. — В твои года я руководил боем на Нинше. Отвоёвывал для Соаху путь в Море трёх царств. И у меня уже был ты годовалый.
— С первого дня правления у тебя был ещё и Такалам! Ты привёз его из самого Чаина! И когда ты сел на трон, он был рядом. До сих пор был рядом. А кто встанет по правую руку от меня? На кого мне опереться?
Серые глаза властия подёрнулись печалью. Он вздохнул, смягчая тон.
— Соаху стояло до того, как появился Такалам. И будет стоять дальше без него. Твои дед и прадед надеялись только на себя.
— И погибли, не дожив до тридцати каждый.
— Да. Они жили меньше. И заговоров было больше. Но Соаху передано мне, а не кому-то ещё. И следующим, кто его возьмёт, станешь ты.
— Я не хочу жениться до испытания. Я не хочу жениться до тех пор, пока не найду достойного советника и не посмотрю мир. Всё это у тебя было, отец. Я, как и ты, выберу того, кому стану доверять. Я узнаю людей, с которыми буду торговать, воевать и объединяться. Ты прошёл испытание в пятнадцать. Так почему я до сих пор здесь?
— Традиции важны для Соаху, — холодно сказал Седьмой. — Но ты ещё не готов к выходу в большой мир. Потренируйся ещё, почитай книг.
Лицо Нико почернело.
— И сколько ты собираешься держать меня здесь? Уж не всю ли жизнь? Ты собрался отказаться от испытания? Так? Я не соглашусь просто так жениться и сидеть сиднем у матери под боком!
Седьмой ударил ладонью по столу.
— Молчи. Ты мой сын, и будешь слушать меня, пока я не умру. Если я сказал, что ты не готов, значит, так и есть.
— Тогда просто убей меня и сделай нового сына! — выпалил Нико, подскочив. — А я не стану жениться! И подчиняться тебе не стану!
Он чувствовал, как земля уходит из-под ног, как истончается терпение отца, как мосты между ними опасно расшатываются.
— Такалам предупреждал меня, — повторил властий, выпустив кольцо дыма, — Он говорил, что ты скоро заговоришь об этом.
— Он говорил, что я ряженный попугай с заточенным клювом.
— Ох уж эта его честность.
— Ты не спрячешь меня от смерти. Что толку рассказывать мне о вкусе блюда, если я никогда его не пробовал? Зачем тренировки с Таваром, если тут никто на меня не нападёт? Если хочешь уберечь меня, дай мне закалиться!
— Ты не представляешь, какова жизнь снаружи. Когда выйдешь за ворота, станешь никем. За пределами дворца никто не знает тебя. Для народа ты всего лишь имя. Без лица и без тела. И если ты выдашь себя, дорогу назад можешь забыть. Я не стану выкупать даже твой прах. Мы с твоей матерью ещё достаточно молоды для нового наследника.