Вода. Где же вода?
Разум расширялся до тех пор, пока не коснулся глади далёкой реки. Астре не чувствовал, как вскочившая от страха Сиина трясла его за плечи. Не слышал криков и плача детей.
Только колебания воздуха вокруг. Только капли, сбитые в тучи. Калека растворялся в пространстве, рассыпался, словно пепел из руки Иремила, не покрытый рыбьим клеем. Частицы отдалялись друг от друга. Связь истончалась. Ещё немного, и мыслей не станет. Астре не поддавался. Он вызвал из глубины свою сущность и ухватился за неё. Цель всегда была с ним. Текла в крови, пульсировала вместе с сердцем. Она поможет. Она не даст забыть.
Астре стал ветром и гнал тучи к убежищу. Он грохотал громом. Вспыхивал молниями. И, наконец, пролился дождём. Бурный поток обрушился на мёртвую землю. Астре падал вниз тысячами капель. Прибивал пыль, просачивался в щели.
Пейте! Пейте!
Ливень усилился. Промочил шалаш. Закапал с потолка.
Сиина! Не плачь! Пей! Пей! Напои детей! Живите!
Пол убежища не успевал впитывать влагу. Со всех сторон ручейки. Астре тёк вместе с грязевыми потоками. Падал на своё безвольное, бестолковое тело, в которое уже не мог вернуться. Сиина пыталась поить его. Глупая. Не надо…
Тили и Бусинка подставляли рот струям. Глотали жадно.
Вода… Вода…
Колодец открыт. Нужно наполнить его.
Песня капель по глиняному дну.
Пустыня оживала. Бурлила. Текла тысячью рек. Астре не мог удержать мысли. Ему хотелось отдохнуть.
Вода… Вода…
Теперь достаточно.
Глава 15 Враждебный остров
Однажды мы прятались от ливня в старом хлеву. Дверь, сорванная с верхней петли, накренилась и пьяно шаталась, подпевая ветру. До нас доходил сырой запах дождя. Сквозняк вился у ног, и Карима шутила, что я невезучий, вот и мёрзну. А ей ступней вовек не застудить.
Я спросил: «Каков для тебя мир?», ожидая услышать жалобы и страхи, но Карима ответила: «Он прекрасен!».
— Что в нём прекрасного? Как можно любить место, где люди отбросили чувства, носимые порчеными? Посчитали Цель бесполезным придатком, сроднили с болезнью и прокляли нас?
— Но в этом мире есть ты, — тихо возразила Карима. — И мне этого хватит. Может, когда-то всё изменится. Нужно только понять друг друга. Пока нас объединяет одна только злость. Чем же ты отличен от бесцельных, Такалам, если так яростно их презираешь?
Теперь, на старости лет, я всё чаще вспоминаю её слова. Как увядающий цветок до последнего сохраняет сок в сердцевине, так и я обращаюсь к годам юности за живительным образом Каримы. И образ этот не тускнеет с годами, когда всё вокруг истлело, и обратились прахом надежды. Когда глаза узрели безнадёжность мира, а разум предрёк губительный его конец.
Я должен был возненавидеть людей, что гнали и терзали подобных нам, но Карима заключила моё чёрное от гнева лицо в хрупкие ладони и обратила взор в глубины, прятавшие истину. Только через двадцать лет после её смерти я понял, что этот мир достоин любви.
Важный человек жуткий. Он порезал страшилу как рыбу или зверя. Сейчас у него были такие страшные глаза, что Цуна боялась подходить близко. Едва они добрались до укрытия, Ри пропал, и девочка перестала понимать чужака. Она повиновалась призраку — отдала сокровище, но Нико не обрадовался.
Чёрный день подошёл к концу, а Ри до сих пор не появился. Цуна сердилась. Ей не терпелось узнать причину злости важного человека. Он же так хотел эту штуковину. Чего ему неймётся теперь?
Нико сидел на камне у края плато и невидящим взглядом смотрел в сторону акульего резца. Он молчал с тех пор, как раскрутил подарок. Цилиндрик валялся у ног, одинокий и ненужный. Девочка недоумевала. Почему важный человек выбросил сокровище? Она незаметно подползла и кончиками пальцев дотянулась до вещицы.
Цилиндрик состоял из тонкой бежевой ленты на деревянном стержне. Хитрая штука: сворачивалась сама по себе, если нажать на выпуклый камешек внизу. Раньше на ленте была куча странных закорючек, и Цуна удивилась, обнаружив только коричневые разводы. Слой за слоем девочка разматывала сокровище, пока не добралась до основания. Надеялась, что хотя бы часть каракулей сохранилась. Но нет. Всё промокло насквозь. Клад не раз попадал под дождь, но вчера ему досталось особенно сильно. Глупая. Нужно было прижать к груди, а не укрывать голову. Цуна стукнула себя по лбу и надулась.
Важный человек прожёг её взглядом. Глаза Нико показались девочке холодными, как воды подземного озера в мёрзлой расщелине. Это единственное на всём острове место, где выпотрошенная рыба долго-долго оставалась свежей. Цуне захотелось ящеркой юркнуть обратно в пещеру.