— Аи!
— Это значит да?
Цуна снова закивала.
— Я с ума сойду! — Нико рухнул на подстилку, закрыв лицо руками. — Ничего не понимаю! Неужели Такалам велел тебе отвезти меня к Таосу? Он тебе велел? Наверняка он. Ты ведь хранила его загадку…
Юноша взъерошил кудри и снова сел. Лодка мерно покачивалась на волнах. Дикарка внимательно смотрела на стрелку компаса, который тоже утащила из кармана Нико. Временами она вела беседы с невидимым другом и чуть меняла направление лодки. Выглядело так, будто дикарка общается с призраком, и тот что-то советует.
— Эй! — У Нико по всему телу заплясали мурашки. — Эй, Цуна! Это Такалам с тобой разговаривает?!
— Тат! — отрицательно помотала головой дикарка. — Ри!
Она ткнула в воздух перед собой. Сколько бы Нико ни щурился, вглядываясь, никого не обнаружил.
— Проклятый старик! Если он научил тебя понимать язык Соаху, почему говорить на нём не научил? Всё так сложно! Я точно рехнусь!
Цуна свернула карту, осторожно сунула её в цилиндрик и отдала Нико вместе с компасом. Потом широко зевнула, свернулась калачиком на подстилке за его спиной и тут же уснула. Нико накинул на неё подсохший плащ.
На рассвете море начало дымиться. Лодку плотной пеленой окутал туман. Наступил пятый день путешествия, и если Ри всё сказал правильно, судёнышко должно было причалить к Таосу в конце грядущего затмения. Проглоченное солнце уже не пугало Цуну. Страшно было в первый раз. Небо заволокли тучи, но девочка всё равно боялась сгореть. Она смотрела наружу через отверстие, проделанное в шалаше, и тряслась от мысли, что ветер сдует укрытие. Работать вёслами оказалось почти невозможно. Цуна только чуть выправляла парус, а Ри уговаривал ветер дуть, куда нужно.
Ма рассказывала про Таос редко и мало. Всё, что девочка знала о нём, можно было уместить в коротенькую песню. Ма говорила, там много цветных камней, из которых делают красильные порошки. И много ярких тканей на рынках. Там шумно. Все кричат и отдают друг другу вещи за блестящие монеты. Ма раньше работала там. Шила и продавала платья.
Цуна не хотела к людям. Лучше бы Нико остался жить с ней на большой Акуле. Всегда вдвоём. И без чужаков.
К вечеру наступило затишье. Волны облеклись в сумрачную синеву. Первые звёзды прошили ткань небосвода. Ветер слабел и вскоре совсем утих. Море, разглаженное штилем, стало молчаливым и неподвижным. Цуне не нравилось ясное небо. Лучше гроза. За громадами дождевых облаков проглоченное солнце не разглядит маленький лепесток в море.
Важный человек жевал мясо и смотрел на созвездия. Цуна радовалась, что он не умер. Гадкие рыбы не получили ни кусочка!
Не зная, чем заняться, Цуна проверила ещё раз шалаш. Ри не появлялся с прошлого вечера. Как справляться без него в затмение? Мало ли, куда их может занести.
Беспокойство нарастало. В груди всё неприятно сжималось. Даже дышать было трудно. Вспомнив подходящую песню, девочка набрала побольше воздуха и заорала так, что Нико едва не выпал из лодки:
Важный человек выпучился на Цуну, зажимая уши. С минуту он слушал её пение, потом начал ругаться на своём корявом языке. Ри не было, но девочка и без него поняла, чего требует Нико.
— Дурак! Сам тогда пой! — обиделась она.
— Ха?
— Пой, говорю! А-а-а-а! — Цуна ткнула Нико в грудь. — Пой ты! А-а-а-а! У самого-то язык, как у щуки! Пой! А то я опять буду петь!
— А-а-а-! — завыл важный человек, скорчив недовольную мину.
— Правильно! — обрадовалась девочка. — А-а-а! Пой дальше!
Она выжидающе замолчала. Важный человек похлопал глазами.
— А-а-а?
— Да! Пой!
Цуна уселась поудобнее.
Нико задумался, почесал подбородок.
Из ниоткуда появился ветер. Наполнил поникший парус и повёл судёнышко к горизонту. Это вернулся Ри. Цуна была так заворожена, что даже не поздоровалась с призраком.
— Затмение наступать быстро. Надо шалаш, — предупредил белёсый силуэт.
В этот миг важный человек запел, и Цуна обомлела.
У него был голос моря. Гортанный и глубокий, постепенно переходящий в шёпот. Как подводный рокот, поднимающийся на поверхность, чтобы стать пузырчатой пеной. Волны-волны. Низко и высоко. Ещё выше. И снова низко. В шёпот. Какие красивые переливы!
— Цуна сгореть, — предупредил призрак.
— Чтоб тебя рыбы съели! — рассердилась девочка. — Такую песню испортил!