И принцесса вдруг успокоилась. Она поняла — никто ей не поможет. Случилось что-то страшное. Все в беде. Это она должна помочь всем. Спасти всех.
Она сумеет — ведь она тоже королевской крови. Она старшая. Значит, и в ней есть королевская благость. И она тоже сможет надеть королевский перстень и встать на Камень. И он вскрикнет под ней. И она всех спасет.
Когда король прислал к Вирранду парадно разодетого сержанта дворцовой стражи, чтобы немедленно звать правителя Юга на королевский совет, у Вирранда даже дрожь прошла по телу. Вот оно. Скоро все решится. Сейчас со всей этой дрянью будет покончено, благость вернется к королю, и все будет как прежде.
Только зудела где-то в самом тылу сознания ненавистная, неотвязная мысль — нет, ничего не будет как прежде. После вчерашней бойни ничего не будет как прежде.
«Он радовался. Он радовался! Ему нравилось все это, он не просто исправлял — он наслаждался разрушением и смертью. Если таков был и Хонора, то, может, его правильно… успокоили?»
У Тианальта дрожала нога. Он никак не мог унять эту мерзкую, позорную дрожь. Хорошо, что все внимание собрания было привлечено к королю и тем, кто говорил перед престолом. Вот солидный, уверенный в себе, почтительный и одновременно высокомерный Эньята. Суровый Авера, еще бледный после ранения. Он говорил четко и коротко, как и подобает солдату, в отличие от витиеватого слога прекрасной госпожи Мирьенде, которая по ходу дела с ядовитой издевкой посматривала на молчаливого Айрима. Губы того чуть кривились в еле заметной усмешке. Он смотрел прямо перед собой, куда-то в пустоту, держа на коленях скованные руки ладонями вверх, нарочито беззащитно.
Айса, красный от смущения, с выпученными глазами, говорил срывающимся, ломким мальчишеским голосом, размахивая руками с неуклюже большими ладонями. Король улыбался, глядя на него. Сегодня он казался совсем здоровым. Румяный, энергичный, замечательно красивый в торжественно-черном бархатном одеянии.
Правители четвертей, члены Большого королевского совета, знатные люди — все, кто собрался в этом зале, слушали, ошеломленно перешептываясь и дивясь.
Тианальт же видел тень на лице короля. Теперь видел. И чувствовал страх собравшихся, потому, что король изменился. Айрим был кому-то неприятен, кому-то непонятен. Кому-то ненавистен — но он не пугал.
«Второй Хонора. Кровь не обманешь…»
— Что ты скажешь в свою защиту, Айрим? — сказал, наконец, король, когда все свидетели были выслушаны.
Айрим медленно встал.
— Я скажу только одно — все что я делал, делал ко благу. Еще до Грозовых Лет земля держалась жертвой. Одна никчемная жизнь — для блага всех. Разве это великая цена?
— И кто же сказал тебе о том, что было до Грозовых лет?
— Боги говорят со мной. Я слышу их шепот.
Вирранд смотрел и понимал — Айрим твердо уверен в своих словах.
— Боги спят, — ответил король. И он тоже был твердо уверен в своих словах. — И шепчут тебе не боги. Что бы там тебе ни шептал неведомо кто — ты совершил преступления, которым оправдания нет. Ты связался с ойха. Ты приносил кровавые жертвы. Этого достаточно. Ты можешь спасти свою шкуру, если скажешь, откуда взялись ойха.
— Это ты должен ответить, государь, — спокойно отозвался Айрим. — Это ты утратил благость. — Он обвел взглядом собравшихся. — Нет благих возле тебя. Дай им повод — и они сожрут друг друга. А я думал о благе земли…
— Только что же ты, блюститель благости, якшался с ойха? Что же ты их кровью кормил? Людской кровью?
— Кровь никчемного пьяницы взамен крови короля — по-моему, неплохая мена, — покачал головой Айрим. — Ты не захотел принять договор с богами. Что же, мне самому пришлось взять на себя поддержание благости земли.
— О благе здесь сужу я. Даже шлюха не заслуживает такой смерти. И точно не заслуживают смерти те люди, которых ты называешь выродками. И которых убивали из-за тебя. Не думай возражать, я не услышу твоих слов. Я не хочу их больше слушать! Ты заслуживаешь смерти. И ты умрешь завтра в полдень, в точности согласно закону. Уведите его.
Нога продолжала дрожать. Вирранд ненавидел себя за эту позорную слабость, но душа его не могла успокоиться. Не могла. Пока не минет завтрашний полдень — не будет ему покоя.
Айса поднял его ночью. Все-таки усталость взяла свое, и Вирранд забылся глухим черным сном. Открыв глаза, увидел, как в тумане, бело пятно с тремя черными дырами. Потом глаза сфокусировались, и пятно превратилось в белое до синевы лицо Айсы с огромными черными глазами и разинутым ротом.