— Какой удивительный аромат! Грибы, травы, как будто хвоя. Поразительно и, должно быть, очень вкусно, — воркует старик над столом, я расставляю на столе лепешки и кусочки черного хлеба, — Вы не находите сиятельный?
— Не нахожу. Эти супы часто готовят на севере, и ничего удивительного там в них нет, — холодно отвечает он и внезапно поднимает огненные глаза на меня, — Впрочем, вы правы, аромат чудесный. Нашей хозяйке суп удался.
Я улыбаюсь, в кухню возвращаются из своей комнаты дети. На старом поясе Марека сверкает клинок, голову дочки украшает затейливая причёска. По ней рассыпалась целая сотня прекрасных цветков. Сын выходит и возвращается с табуретом, ставит его с краю стола. Мы рассаживаемся за столом. Тут довольно тесно, колени детей слегка задевают мои собственные ноги. Я пробую похлебку, сегодня она удалась, рот сразу наполняется ароматом вкусного томлёного мяса и ягод.
Адриан зачерпывает совсем немного супа, медленно подносит ложку ко рту, будто не решается. Вдыхает аромат, пробует так, будто я подала ему яд. С аппетитом едят суп мои дети. Оборотень едва слышно урчит от удовольствия. Дракон тянет руку за отложенной в сторону коркой черного хлеба под удивленными взглядами наших детей. Они оба любят лепешки, корочки и вовсе не считают за еду. И я рискую задать вопрос, который единственно значим теперь для меня.
— Вам понравился наш Северный край? — сиятельный не отрывает глаз от миски.
— Для крыльев дракона там слишком холодно, — сухо отвечает мужчина и подносит ко рту еще одну ложку похлебки, — Зимой им не суждено раскрыться. А зима длится целую вечность.
— И все-таки, нет ли в наших краях чего-нибудь, что бы вам полюбилось? — даю я последний шанс себе самой, нашим чувствам.
— Все, что было мне дорого на Севере, осыпалось пеплом, — помрачнел дракон.
Я молчу. Не было ничего, мне тогда показалось. Мерцают на столе свечи. Не лезет мне в горло еда. Оборотень ведет простую приличную беседу, как хорошо, что я его пригласила. Пустеют тарелки. Дети убирают со стола. Хорошие они у меня. Хоть что-то осталось от той испепеленной любви. Пожалуй, самое ценное, что мог подарить мне этот мужчина, он подарил.
— Мама, можно ставить торт?
— Да, София. И пусть сиятельный Адриан его нарежет на много кусков. Один я обещала отнести дочери гончара.
Дети ставят торт на середину стола. Марек подаёт отцу нож. Как же они похожи, когда находятся рядом. Вот только узор из крема мне теперь кажется глупым. И зачем я наворожила эту пару, танцующую в облаках?
— Какой красивый узор! — восклицает оборотень, — Даже жаль его резать! — И вправду, очень красиво, — безжалостно заносит над тортом нож Адриан. Медлит немного и наносит удар в самое мое сердце, — Я не слишком люблю сладости, не в обиду хозяйке. Время позднее. Мне пора возвращаться к себе.
— Вот как? — я вскидываю брови. Мне, и вправду, обидно. Обидно за все. Слезы сами собой подступают к глазам. Как же мне хочется его просто коснуться. И попрощаться с Адрианом навсегда.
— Госпожа Талила, милая, — лавочник все никак не уймется, — В саду так темно! Там легко заблудиться. Как хорошая хозяйка вы обязаны проводить гостя до калитки. Я пригляжу за детьми, не беспокойтесь.
— Хорошо, — я поднимаюсь из-за стола. Адриан не отводит своего взгляда от торта, что так и остался нетронутым. Впрочем, и мои дети тоже смотрят только на сладость. Вместе мы подходим к двери на улицу, вслед летит тихое и синхронное от моих малышей.
— Всего вам доброго, сиятельный Адриан!
Я первая оказываюсь на крыльце, спускаюсь по широким ступеням, воздух пахнет медом спелых плодов. Так темно, что не видно даже тропинки. Адриан идёт следом за мной, кажется, он споткнулся, и я обернулась на звук. Глаза дракона ярко горят, в них как будто расплавлено золото. Это и опасно, и притягательно. Чудится, что он вот-вот обернется в зверя. Я шагаю ему навстречу, не могу больше терпеть тоски своего сердца. Горячая рука зверя ложится на мою талию, он целует в губы жарко и нежно. Мы оба сливаемся в поцелуе. Все мои чувства, вся горечь, боль, тоска, страх кипят в нем, выходят наружу, растворяются.
Адриан гладит мою спину руками, прижимает к себе все сильней и сильней. И нет той силы, которая заставит меня отстраниться. Как же долго я мечтала об этом! Как тосковала по нему. Единственный и самый любимый мужчина. Тот самый, забыть которого невозможно. Я сама жмусь к его сильной груди, перебираю ворот рубашки, касаюсь пальцами разгорячённой кожи. Ласкаю, впиваюсь ногтями. Хочу заполучить сразу и все. Остальное не важно. Прошлое, будущее — все осыпалось пеплом. И я соблазняю чужого жениха не ради своих детей. Ради своего счастья. Терпкий вкус поцелуев так похож на счастье…