Когда между ними еще оставалось какое-то расстояние, Лохиван внезапно выпрямился и оглянулся назад. Он по-прежнему находился спиной к Шариссе и лишь вывернул шею — настолько, чтобы видеть ее. Даже если бы на нем и не было шлема, нельзя было бы разглядеть его лицо и прочесть на нем боль, которая терзала его.
Волшебница не имела никакого представления, чего ожидать от Лохивана, но его реакция, когда она наконец проявилась, так поразила ее, что она едва не потянула дрейка за поводья, чтобы остановить его.
Оставаясь к ней спиной, Лохиван жестом скомандовал ей не приближаться. Шарисса от удивления заморгала, не понимая, почему он отвергает помощь, в которой явно нуждался. Во всяком случае, она не собиралась поворачивать назад. Даже если Лохиван и думал, что не нуждается в помощи, волшебница была уверена, что помочь ему необходимо.
Сзади Шарисса услышала крики Геррода. Он, как и его брат, требовал, чтобы она вернулась.
— Лохиван! — позвала она. — Тебе нужна помощь! Ты болен. Лохиван!
— Повор-р-рачивай наз-з-зад и беги прочь! — прокричал он. Его голос заставил ее содрогнуться, потому что был гораздо хуже, чем раньше. Он скорее подходил животному, пытающемуся вырваться из ловушки, чем человеку.
Дрейк Лохивана начал брыкаться, потому что совершенно не мог понять, чего хочет от него наездник. Лохиван продолжал дергать за поводья, стремясь помешать Шариссе приблизиться к нему.
— Ос-с-ставь меня! С-с-спасайся, дурочка! Пос-с-слуш-ш-шай моего брата!
Он снова ссутулился — как будто ни с того ни с сего напряг мускулы. Шарисса попробовала подъехать достаточно близко, чтобы дотянуться до него рукой, но этому внезапно помешал ее дрейк. Она пинала его в бока и проклинала — как на ее глазах часто делали Тезерени, — но эта тварь отказывалась подойти ближе, а вместо этого металась туда-сюда, все больше раздражая Шариссу.
Лохиван согнулся вдвое, а его боли были теперь настолько ужасны, что он даже не пробовал побороть их. Его вопль еще больше ухудшил положение, потому что из-за него возобновились неистовые прыжки дрейков. Шариссе, чтобы не погибнуть, пришлось приложить все силы, чтобы удержаться в седле; но потом она подумала: а зачем ей нужен дрейк? Сейчас было бы проще слезть с него и бегом пуститься к Лохивану.
Пытаясь не думать о том, что может сделать с ней такое ничего не понимающее создание, как дрейк больного Тезерени, когда она окажется слишком близко, Шарисса спрыгнула со своего дрейка. Краем глаза она видела, что Фонон остановился поблизости и спешился. К ее ужасу, эльф помчался прямо к напуганному дрейку Лохивана.
— Займись им! — крикнул эльф. — А я укрощу это чудище!
Она кивнула, оставив благодарности до более подходящего времени, и осторожно, сбоку подошла к Лохивану.
Тот дрожал, его лицо все еще смотрело в сторону; а доспехи, казалось, не соответствовали форме его тела. Нога казалась сломанной — судя по углу, под которым она была согнута. Шарисса не понимала, как это могло произойти во время езды на дрейке. Такими вопросами она сможет заняться, когда наконец дотащит его в безопасное место.
— Лохиван! Слезай! Это чудище может тебя сбросить!
В таком состоянии это могло убить его. Она подошла на несколько шагов ближе. Теперь он был почти в пределах ее досягаемости. Взглянув направо, волшебница увидела, что Фонон поймал поводья, которые в приступе боли выпустил Лохиван. Пока что Фонон не давал дрейку совершенно обезуметь — и это было все, на что могла надеяться Шарисса.
— Убирайтес-с-сь проч-ч-чь от меня! — ревел Лохиван, размахивая рукой в латной перчатке и по-прежнему пытаясь смотреть в сторону. Болезнь ли так изуродовала его, или… возможно ли это?
Она оставила пугающую мысль, когда его рука оказалась в пределах досягаемости. Метнувшись вперед, Шарисса схватила се.
— Не-ет! — Лохиван вывернул запястье, и перчатка соскользнула с его руки — обнажив искривленную когтистую лапу, покрытую темно-серой чешуей!
После этого он повернулся к Шариссе, и другая его рука потянулась к шлему, который больше не приходился ему впору, а растягивался, готовый разорваться.
— Я прсдуирсж-ж-ждал тебя, Шарис-с-са! Я х-х-хо-тсл, ч-ч-чтобы ты не видела этого! Я х-х-хотсл, ч-ч-чтобы никто не видел этого!
Подъехали остальные. Баракас уже соскочил со своего дрейка и побежал к сыну, когда Лохиван протянул когтистую лапу и с новым воплем агонии сдвинул шлем назад так, что стало видно его лицо.
— Серкадион Мани! О, Лохиван, нет!
— Да-а-а… Шарис-с-са!
На нес смотрело покрытое чешуей чудовище, его зубастая пасть как бы насмехалась над самим се владельцем. Неудивительно, что шлем казался тесным. Нос и рот слились воедино и увеличивались буквально у нее на глазах. Шарисса видела, что доспехи, несмотря на их прочность, лопались во многих местах — по мере того, как каждая часть тела претерпевала изменение.
Лохиван сделался не просто таким же, как бедняга Айвор или тс, с кем это произошло в пещере, — его превращение было еще более сильным.
«Их истинная природа»… Безумный хранитель сказал что-то вроде этого, когда говорил, кем станут Тезерени. Даже сейчас она слышала смех отщепенца. Тезерени проделали путь от Нимта до Драконьего царства не в собственных телах; их души вошли в манекены из плоти и крови с помощью волшебства. А эти тела были, сооружены не из плоти, взятой у существ, хоть как-то похожих на человека. Нет, в своей бесконечной мудрости и желании сделать дрейка даже больше чем символом клана, Баракас приказал, чтобы для создания этих новых тел использовались драконы, обнаруженные в этом мире.
И теперь эти тела становились тем, чем они изначально и должны были быть.
— Лохиван! — Баракас приблизился к Шариссе и протянул руку по направлению к сыну. Другие Тезерени, кроме Геррода, который держался как можно дальше, стали окружать дрейка и всадника.
— Я оказалс-с-ся недос-с-статочно с-с-силсн, отец! Я потерпел неудач-ч-чу! Я не с-с-смог бы ис-с-скупить с-с-свою вину!
— Забудь об этом! Я могу тебе помочь!
— Этого не с-с-сможет никто! Мне… даже трудно с-с-себе прсдс-с-ставить, ч-ч-что я когда-либо был ч-ч-человеком! Поч-ч-чти… как ес-с-сли бы мой мозг изменялс-с-ся одновременно с-с-с телом!
Баракас, не обращая внимания на дикий взгляд змеиных глаз его сына, подошел к нему на расстояние вытянутой руки. Тон его голоса был ровным, но начальственным.
— Ты — Тезерени, Лохиван! Само наше имя означает мощь! Не существует ничего, способного противостоять нашей воле! Ты должен лишь позволить мне помочь тебе бороться с этим! Ты должен лишь позволить мне…
Он умолк, поскольку шипящий Лохиван соскочил со спины дрейка и бросился на отца.
— Лохиван! — Шарисса протянула к нему руки, чтобы оттащить от отца, но Фонон, оставив дрейка, успел схватить ее и оттащить в сторону.
— Ты с ума сошла?
— Отпусти меня! — Она безуспешно пыталась вырваться.
— Они помогут своему господину! — Он указал на Тезерени. Воины помчались к двум борющимся. Опасаясь случайно поранить их господина, они убрали мечи в ножны. Трое вытащили ножи.
Лохиван, все еще шипя, поднял взгляд на ближайшего человека, пытавшегося схватить его за левую руку. С удивительным проворством и жестокостью сын предводителя клана нанес удар своей когтистой лапой, разодрав доспехи и вырвав кусок тела. Воин завопил и попятился обратно — раненый, но не сдавшийся. Двое других схватили отвратительное существо, которое раньше было одним из их повелителей, и оттащили его от отца. Баракас тут же пробился обратно к нему. На нем была кровь, но она принадлежала неудачливому воину.