На неё уже надевали широкие браслеты, узкие кольца и плоскую пектораль: тяжелое серебро с крупным, выразительным рисунком, сердолики, полированная верблюжья кость, странного, нехристианского вида крест, концы которого завершались кругляшами. Полюбовались своей работой и отступили на шаг.
— Прямо невеста, — Марина подняла руку к глазам, полюбовалась. — Чья — уж не твоя ли?
— Ты красива и властна, — проговорил Кахин, — я бы правда хотел удержать тебя рядом на всю мою долгую жизнь, но это невозможно. Ты высоко поставлена над людьми, так высоко, что тебе нет смысла опускаться до моего рода. Ибо у нас выбирает женщина и делает тем честь мужчине. Но если будет твоё желание, мы можем сотворить между собой любовь: это будет к нашей обоюдной славе и не свяжет тебя путами. Ещё более великой честью мне будет, если ты выберешь меня мужем на время твоего пребывания здесь, а уходя — отпустишь. Ибо мужчина и женщина пребывают рядом друг с другом глазами, сердцем и памятью, а не только постелью. Тебе поставят такую же палатку, как у моей семьи, возможно, поменьше, чтобы ты могла вполне располагать собой. Такова асри — свобода наших женщин.
— Никогда не слыхала подобного.
— И не услышишь во всей полноте. Заучи ритуальные слова: если тебе приглянется кто-то из холостых юношей и он спросит: «Могу ли я нанести тебе визит сегодня ночью?», скажи: «Иди в мой шатер, я догоню тебя». Но вначале нарисуй на его ладони те способы, какими ты хочешь, чтобы он ублажал тебя. Это легко, не то что особые письмена женщин: ты быстро овладеешь знанием.
— И что — его лицо так и будет закрытым для меня?
— Может статься, и нет, если вы сумеете хорошенько спрятаться.
— А если я выберу возлюбленным или даже мужем тебя?
— Как ни был бы я этим польщён, однако на мне лежит запрет куда более строгий. Один взгляд на моё лицо без лисама может убить.
Марина кое-как вспомнила: что-то про Танит и некое покрывало из пузырьков, да.
— Но нет, я не хочу навязываться тебе лишь потому, что ты не умеешь говорить ни с кем помимо меня, — продолжил молодой человек. — Тебе надо побывать на праздниках тенди и ахаль, где встречаются молодые люди обоих полов. приглядеться к холостякам, а уж тогда и выбрать. Даже если твой взор упадёт на пришельца издалёка, он не пожалеет сил, чтобы навещать тебя как можно чаще.
— До чего романтично.
— Не смейся. Здесь часто говорят, что вера и любовь могут принадлежать только трём началам: женщине, воину и тем бесконечным горным вершинам, которые возвышаются над нашей землёй.
— Ещё лучше. Одного я не понимаю: что во мне такого, что меня баюкают на всех постелях и передают из рук в руки по всем мыслимым континентам?
Ей показалось, что на этих словах не только синие глаза — всё лицо высверкнуло из-под слоёв ткани.
— Вот из-за того. Поистине, не нас одних — тебя тоже следует называть человеком индиго. По виду суетна — однако с лёгкостью посыпаешь свой путь пеплом былых привязанностей. Кажешься грубой и глупой, но мимоходом роняешь удивительные прозрения. Хорошеешь так бурно, словно прикидываешь к себе все более и более роскошные маски. Я бы взял тебя силой, чтобы понять, что внутри тебя, и потому что ты сама хочешь такого. Но, клянусь Черной Козой Ахаггара, не стану поступать вопреки благородству.
Завернул покрепче свою накидку вокруг стана и ушёл.
Жизнь Марины с тех пор текла без особых опасностей и без самого Кахина. Её не учили ничему из того, что в прежнем мире называлось ремеслом и хозяйством: для того существовали мужчины низкого и высокого ранга. Только, подобно другим высокородным женщинам, — выводить таинственные знаки, удивительнейшим образом возбуждающие в мозгу знание древней речи, играть на инструменте, который она про себя называла «однострунной балалайкой», и напевать мелодии ветра. А под самый конец — танцевальным иероглифам.
Насчет конца Марина догадалась верно. До того она несколько раз присутствовала на ахалях, укутанная сверх меры, — чтобы не ловить на себе восхищенных взглядов. И жутко боялась, что ей начнут предлагать себя все мужчины подряд.
Но тут речь шла о другом. Мать пропащего Кахина, госпожа Тэкамат, однажды сказала:
— Ты должна суметь станцевать гуэдру. Без этого не станешь Женщиной Ветра для Мужа Ветра.
Марина уже знала, что эта пляска не считается ни сложной, ни сколько-нибудь эротической, хотя, кажется, сплошь состоит из необъяснимых словами тонкостей. Что исполняют её, выбивая неприхотливый ритм на обтянутом коже горшке вместо барабана, и вовсе не напоказ.