Как-то утром, когда вернулись с охоты летучие лисицы и затих шум их перебранки, Припригги взял свое копье и металку для него, воммеру, и пошел в мангровую рощу, чтобы попытаться убить кое-кого из них.
Этой ночью, думал он, должно было состояться большое празднество. Много племен собралось на корробори. Ночью мужчины будут стучать копьями, танцевать под музыку Припригги, весело хлопать себя по ляжкам и отбивать пятками дробь. От его песен всем станет радостно и хорошо, и люди будут танцевать почти так же красиво, как и он.
Но для праздника нужна еда, а Припригги был к тому же хорошим охотником, так что решил он помочь своим братьям ещё и этим.
Ещё не заалело на востоке небо, ещё летучие лисицы висели на вершине деревьев, словно огромные чёрные плоды, а Припригги уже неслышно подкрадывался к огромному дереву, на котором спали самые большие и самые сильные летучие лисицы. Великая сила и мощь таились на этом дереве.
Припригги зацепил воммеру за конец копья и откинулся назад, чтобы метнуть его. Он спустил копье, и оно стремительно полетело вверх. Страшный шум и свист раздался от взмахов множества крыльев. Мангровые деревья закачались и загудели, словно в бурю, но еще громче вопила и пищала разъярённая стая.
Летучие лисицы ринулись вниз с вершин. Словно испуганные духи, пронеслись они меж ветвей, спустились к Припригги, схватили его и потащили наверх. Прорвались сквозь завесу листвы и взлетели прямиком в небо. Чёрными полосами прочертили зарю крылья, которые уносили неудачливого охотника.
Люди из племени Припригги услышали свист и хлопанье крыльев, выбежали из хижин и увидели, что их певца и плясуна уносит прямо в небо.
Те племена, которые заранее пришли на корробори, тоже проснулись и тоже увидели, как Припригги яркой звездой пронёсся над горизонтом. Только не падала та звезда, а всходила. Он летел так быстро, что за ним тянулась струйка дыма.
Когда свист крыльев стих и пропал дымный след, с неба, из-за самой дальней звезды, люди услышали голос.
Это Припригги пел им на прощание самую последнюю свою песню. Ведь все знали, что там, на небе, он уже больше петь не сможет. Звёзды не поют так, как люди: правда, их голоса похожи на звук бамбуковой трубы йуллунгул и одновременно на голос человека, но тонов и оттенков у них куда больше, чем может извлечь человек из своего горла и из древесного ствола. Только не для человеческих ушей эти голоса.
И вот именно такую мелодию, похожую одновременно на песню человека и на песни звёзд, Припригги теперь отдавал своим людям. В ней рассказывалось о красоте и одиночестве небесных светил, о холоде мрака и пыле их сердец, о вечной и неутолимой тяге человека к звёздам — но и звёзд к человеку.
А племена людей слушали его, и в их воображении зарождался новый танец. Вдруг все стали притопывать ногами, взмахивать руками и покачивать головой из стороны в сторону. И запели прощальную песню Припригги так же в точности красиво и складно, как пел её он сам.
Изо всех танцев это был самый прекрасный танец, и изо всех песен эта песня была самой торжественной и величавой.
Люди пели и плясали, глядя вверх, и вдруг они увидели, как через небо протянулся Млечный Путь — торная дорога для звёзд, которые тоскуют и мечтают в своём одиночестве, и для тех людей, которые мечтают и тоскуют о звёздах.
А прежде его там не было».
— Прежде Земля была отгорожена солёной водой от самой себя, — сказала Марина. — От своей сути и своей настоящей цели.
— Да.
— И замкнута в тяжкую скалу, как в темницу.
— Да.
— А теперь она свободна, Марк? Теперь мы все свободны?
Та улыбнулась и ещё крепче прижала подругу к острым девичьим сосцам.