Действительно, сквозь негромкое урчание двигателей вездехода пробивался еще один характерный звук.
— Знаешь, что это? — спросил Покатилов.
— Полагаю, вертолеты, — осторожно сказал Тараненко. — Ты с генералом, что ли, снюхался?
— Снюхивается шваль всякая подзаборная. А мы договорились. И с генералом, и с севером. Так что ты своими натовцами не больно-то козыряй, тут тебе не Европа сраная. Пару залпов и до свидания.
На лице Тараненко отразилась целая гамма эмоций, и скрывать их он не счел нужным. Следовало быстро принимать решение.
Из-за леса как раз показалось, звено «Черных акул». Даже снизу было видно, что всякого ракетно-бронебойного добра на них было понавешено по полной программе! Покатилов вообще-то просил генерала только об одном вертолете, но тот фыркнул и заявил, что когда надо бряцнуть оружием скупиться нельзя.
— Н-да, — протянул Тараненко. — Не ожидал я. Ладно, ваши предложения?
— Совместный доступ к объекту. Суточный, в порядке круговой очередности. И, разумеется, установлен он будет не в институте.
— А где?
— Пока не знаю, решим, чтобы всех устраивало.
— Кто еще в деле?
— Я уже сказал, север, юг, восток, ну и ты, выходит, вроде как запад. Хотя нам все равно будешь ли ты представлять институт, западный сектор, свою европейскую крышу или же себя лично.
Тараненко повернулся к офицеру, взглянул на него вопросительно. Тот все понял правильно и тихо ответил:
— Генералу я обязан подчиняться. Извини, Макс, но тут трибунал и срок светят. Тараненко глубоко вздохнул:
— Эх, Петро, Петро…
Один из вертолетов завис над дорогой метрах в ста от вездехода. Оттуда потянуло упругой воздушной волной. Рокот двигателя и свист винтов звучали не особенно и громко, во всяком случае Сиверцев ожидал больших децибел.
— Что ж… — еще раз вздохнул Тараненко. — Дополнительные аргументы показались мне убедительными. Я согласен.
Они с Покатиловым пожали руки; Покатилов казался невозмутимым, но те, кто хорошо его знал, без труда заметили: он доволен.
— Прекрасно, — сказал Покатилов и вынул из внутреннего кармана ракетницу. Из бокового несколько ракет. Выбрал одну, навинтил, прицелился в небо и выпустил. Ракета была зеленая. Вертолет тотчас качнулся и принялся набирать высоту.
— Генерал дождется нас у лагеря Синоптиков. Надеюсь, подвезешь?
— Какой разговор, коллега! — Тараненко был сама вежливость. — Кто поедет? Понятно, Псих, мой сотрудник… привет, кстати, Ваня! Сиверцев торопливо кивнул из второго ряда.
— Ты, — продолжал Тараненко. — А вот ребята твои все не влезут. Предлагаю, по двое твоих и моих бойцов в салоне, а остальные пусть на броне едут. Как?
— Нормально, — не стал возражать Покатилов. — Храп, Тучкин! Со мной. Остальные сверху. Тараненко повернулся к своим:
— Забиран, Кутний! В салон. Остальные — ну, вы слышали.
Четверка гвардейцев Тараненко, а также Налим и Оцеола полезли на вездеход. От здания кордона трусил Киргиз с винтовкой наперевес — видимо, Покатилов некоторое время назад незаметно подал ему соответствующий знак.
Тут наконец-то решился напомнить о себе Грек. Вышел из-за спин охраны и спросил:
— А мне чего, Виктор Павлович? Покатилов поглядел на Грека, словно видел его впервые в жизни.
— Максим! — обратился он к Тараненко.
— Да? — задержался тот в дверях.
— Нам сталкер лишний не помешает?
— Когда ж в Зоне сталкеры мешали? Давай, Грек, залазь вместе со всеми.
— Спасибо, — с серьезным видом поблагодарил Покатилов.
Сиверцев, ощущая в душе невероятный подъем, шагнул на ступеньку следом за Психом, прошел к любимому заднему ряду лавочек и застыл. На полу стояла сумка с его вещами. Стояла. Ждала.
«Ура!» — подумал Сиверцев, задвинул ее под лавку и, улыбаясь во всю физиономию, уселся.
Глава восемнадцатая
Лагерь Синоптиков оказался совсем рядом, надо было только проехать чуть вперед по дороге, а потом перевалить через невысокий гребень, отделяющий Болото от пустошей южнее Свалки.
За гребнем стлался густой туман. В этом тумане прятались несколько смешных невысоких будочек на ножках. У будочек были гофрированные цветные бока. Чуть в стороне на ровном и совершенно лишенном растительности пятачке как попало в смысле ориентации по сторонам света притулились шесть домиков-вагончиков на полозьях, а сбоку от них под трогательным навесом дремал старенький колесный трактор «Беларусь», выкрашенный ярко-синей краской. За жилым пятачком простиралось, собственно. Болото — озерца, топи, кочки, мхи и прочая обязательная болотная прелесть. Где-то тут, как утверждал Псих, начиналась одна из нескольких троп, по которым теоретически можно было попасть в самое сердце болот, например, к логову Болотного Доктора, но конкретно эта тропа с некоторых пор считалась смертельно опасной и непроходимой.