«Сигналят — уже легче, — облегчённо подумал Сиверцев. — Наверное, действительно сталкеры». Колюня Бортко тоже малость расслабился. Рация снова какое-то время молчала, довольно долго.
— Давай-ка опять на девятый!
Колюня шевельнулся, переключая каналы, и едва он перелистнул настройку до девятого, лаборатория вновь наполнилась звуками.
— …будет распоряжение — пустим, — увесисто пообещал кому-то Филиппыч. — А так — не положено!
— Филиппыч, ну не дури ты, — ответил ему упомянутый кто-то, надо полагать один из гостей. — Нам только поговорить.
— Говорите так. — Филиппыча трудно было смутить. — Хочешь, я ему рацию сам отнесу.
— Перетрудишься, — хохотнул собеседник. — Тогда, может, пусть он к нам выйдет?
— А он выйдет? — уточнил Филиппыч.
— Выйдет, выйдет. А как услышит кто пожаловал — так и выбежит.
«О ком это они? — подумал Сиверцев со всё возрастающей тревогой и столь же стремительно накатывающим подозрением».
— Ну, ладно, ща спрошу. Только если откажется — не обессудь, я ему в таких делах не командир.
Грюкнула дверь и лабораторию вошёл заспанный Рахметян; почти в тот же момент вторично зафонила трансляция и Филиппыч всё так же невозмутимо объявил:
— Ваня! Сиверцев! Тут гости пожаловали. Тебя видеть хотят. Говорят, от Покатилова.
«От Покатилова!» — Сиверцев даже дыхание задержал.
Он почти и думать забыл об этом человеке, сидя который месяц в Зоне. Фигурально, разумеется. Потому что по-настоящему забыть о подобных людях невозможно.
— Пойдёшь? — спросил Филиппыч.
Ваня на негнущихся ногах побрёл к пульту управления трансляцией. Подошёл, коснулся кнопки указательным пальцем и склонился к микрофону:
— Пойду.
Перевёл дыхание и поинтересовался:
— А они точно от Покатилова? А то мало ли…
Ответили Сиверцеву не по трансляции, а на девятом канале.
— Точно, Ваня, — послышался низкий мужской голос. — Выходи.
Сиверцев облизнул пересохшие губы, выпрямился и по очереди глянул на коллег, видимо неосознанно пытаясь найти поддержку.
Рахметян, стоя неподалёку, пристально смотрел на Ваню. На щеках его перекатывались крупные желваки.
— Это кто? — подозрительно спросил Рахметян. — Кто вот сейчас говорил?
— Покатилов, — спокойнее, чем можно было ожидать, объяснил Ваня. — Я пойду, Альберт… Сам понимаешь…
Рахметян прекратил играть желваками на скулах и мелко закивал:
— Понимаю… Иди.
И Сиверцев пошёл. В предбаннике накинул куртку, повесил на шею полумаску, а за спину автомат.
Коллеги наблюдали за ним в проём открытой двери. Наблюдали одобрительно: идёшь за ворота — снарядись так, будто собрался на Агропром. Потому что Зона. У ворот поджидали Филиппыч и Санечка — при брониках и касках.
— Если получится, далеко не отходи, — предупредил Филиппыч. — Оно вроде и тихо, но сам знаешь… Не Парк культуры. Мы прикроем, если чего.
Сиверцев встретился глазами с начальником охраны — видимо, у Вани был очень жалобный и выразительный взгляд, потому что Филиппыч тут же поспешно уточнил:
— Я имею в виду — от зверья прикроем, если сунется. Ворота мы притворим, но запирать пока подождём, имей в виду. Если что — быстро проскочишь.
— Спасибо, Филиппыч, — искренне поблагодарил Сиверцев.
«А чего мне бояться-то? — подумал он чуть позже, подходя к щели между створками ворот. — Я у Покатилова в логове уже бывал. Вроде, он ко мне ровно отнёсся, даже и не давил… Ну, да, с Тараненко у них непонятка вышла, ну так я, если разобраться, Тараненко и не указ. Делаю что велят, да и всё…»
Мысли были меленькие и удобненькие; в следующее мгновение Сиверцев понял, что заранее оправдывается, а это было плохо. Во-первых, стратегически неверно, поскольку самостоятельно против Покатилова Ваня не совершил ни единого действия, стало быть, какие оправдания? А во-вторых, тактически неверно: в позу подчинения Ване встать, без сомнений, придётся, но зачем же так сразу-то? С тем он и вышел за ворота.
Ветра не было совершенно, но пучки жёсткой травы всё равно слабо колыхались. Небо посерело до такой степени, что его уже хотелось назвать чёрным. «Дождь будет», — подумал Ваня, отвлекаясь.
Подумал, и приободрился. Если клиент отвлекается, значит клиент приходит в себя. А это замечательно.
Метрах в семидесяти от ворот поджидали охранники Покатилова. Двое. Ваня, не забывая внимательно глядеть под ноги и зыркать вправо-влево, приблизился. Зона за три месяца крепко запустила в него кривые и цепкие корни: он уже не мог просто идти, ни на что не обращая внимания. Он мог идти только по безопасному пути и всё время в этой безопасности пытался удостовериться вновь и вновь.