– А ты не считаешь это подлостью? – глаза Аллы Феоктистовны сузились.
– Это необходимо для дела, неужели не понятно?
– Но они погибнут, и ты это знаешь наперед! – возмутилась Алла Феоктистовна.
– Да! Скорее всего погибнут, и что теперь делать? А? Что, по-твоему, важнее – жизнь трех человек или миллионов? Ты давай, подумай и правильно расставь приоритеты! – завелся шеф разведки. – Думаешь, мне легко это осознавать? Но дело есть дело! Инна и Олег не новички и знают, на что идут. Реально, понимаешь, реально оценивают ситуацию.
– Тогда почему ты не хочешь говорить им о Конхене? – повысила голос Алла Феоктистовна.
– Алла, ты сама-то понимаешь, что говоришь?
– Я тебя ни грамма не понимаю, и логику твою дурацкую тоже понять не могу!
– Да о мече вообще никто не должен знать! Никто!!!
– Но Олег и Инна должны! – настаивала на своем Алла Феоктистовна.
– Короче, – Смирнов рубанул ладонью воздух. – Ева идет со своим заданием, ребята со своим.
– Но…
– Все, я сказал…»
Константин Григорьевич устало закрыл глаза и провел по ним пальцами, словно пытался прогнать прочь воспоминания. Но они назойливыми картинками вновь возникали перед его внутренним взором. Машина ехала еле-еле, потихонечку убивая надежду, что пробка скоро закончится.
«…Инна оставила в покое свой маникюр.
– Константин Григорьевич, может, все же пожалеть девушку?
– То есть?
– Давайте не будем оставлять ее одну. Жалко…
– Своей жалостью, Инна, ты и Еву и себя погубишь.
– Да я такой макияж себе сделаю, что мама родная не узнает. Олег и без меня справится, а я за ней все ж приглядывать буду.
– Ты неисправима, Инна, просто мать Тереза.
– Ага, представитель корпуса сестер милосердия, – сострил Олег.
Инна подскочила и отвесила ему легкий подзатыльник:
– Цыц!
Смирнов покачал головой и фыркнул:
– Дети… Где ваша серьезность-то в конце концов? Вы хоть осознаете, на что подписались?
– Чай не глупые, Константин Григорьевич, все прекрасно понимаем, – ответил за двоих Олег.
– Вы понимаете, что в случае провала, с вами не станут церемониться и попытаются выудить информацию любым способом?
Инна поморщилась, словно съела лимон:
– Не хотелось бы этого, конечно, но… – она вздохнула, еще раз осмотрев свой маникюр на правой руке, – но боль выносить умеем…»
Смирнов с тоской всматривался в еле ползущую вереницу машин. Рассчитывал за час добраться до дома, а получается, что и за два не доехать. Водитель включил радио, отыскав «Юмор-FM», он стал подхихикивать над очередным анекдотом.
– Слышь, мужик, – обратился он к пассажиру, – ты чего такой неразговорчивый?
– А? – Константин Григорьевич оторвался от воспоминаний. – Простите, не понял.
– Чего тут непонятного? Чего молчишь, говорю. Скучно.
– Я не клоун, чтобы веселить, – шеф отдела разведки недовольно поморщился от наглости водителя. – Я вам деньги за проезд заплатил, так что еще от меня надо?
– А ты не хами, не хами, – завелся водила. – Ишь, какой важный тут расселся, ему с человеком пообщаться, видите ли, в падлу!
Вступать в полемику с раздухарившимся водителем Смирнову ой как не хотелось. Константин Григорьевич хоть и не являлся сторонником применения магии в личных целях, но безвыходная ситуация вынудила его это сделать. Щелкнув пальцами, он «отключил» таксиста, оставив в его сознании только то, что нужно довезти пассажира до указанного адреса.
«– Как ты будешь потом с этим жить, Костя?
– С чем?
– С ложью в сердце, с чувством вины. – Алла Феоктистовна встала и прошлась по комнате.
– Она справится со своей задачей, – задумчиво произнес Константин Григорьевич и тут же поправился. – Они справятся.
– Почему ты выбрал именно ее, Еву? Ты же изначально не знал, что она Избранная.
– Не знал, – согласился разведчик.
– Так почему?
– Ева идеально подходила на эту роль: не замужняя, одинокая, сирота к тому же.
– Угу, прекрасный ягненок для заклания, – скептически заметила Алла Феоктистовна.
– Кто-то должен был на это пойти. Так почему не она?
– По твоим глазам вижу, что не договариваешь что-то, – Алла Феоктистовна подошла вплотную к Смирнову и пристально посмотрела на него.
– Спиши все на мою интуицию, – предложил тот. – Не поверишь, но внутри что-то подсказывало мне выбрать именно ее, когда я перебирал анкеты с фотографиями претендентов на роль „жертвенной овцы", как ты говоришь.
– Не „овцы", а ягненка, – уточнила Алла Феоктистовна.
– Да какая разница, смысл от этого не меняется, – отмахнулся Смирнов. – Странное дело, но когда я в первый раз взял в руки ее фото…
Константин Григорьевич замолчал, словно перебирая в памяти, возникшие тогда ощущения. Алла Феоктистовна с интересом наблюдала за ним. Он словно пробовал их на вкус: странные, мягкие, приятные, сравни с радостным ожиданием чуда в новогоднюю ночь, но в то же время с легкой горчинкой. Смирнов мотнул головой.
– М-да… Понимаешь, Алла, мне показалось тогда, что я где-то встречал эту девушку.
– Вполне вероятно, – пожала плечами Алла Феоктистовна. – Она с детских ногтей при нашем университете, не исключено, что ты пересекался с ней.
– Не-е-ет, – протянул Константин Григорьевич, – это другое, словно откуда-то из прошлого.
– Ну, не знаю, – развела руками женщина. – И это дает тебе право отправлять ее на это бессмысленное задание?
– Она Избранная, понимаешь? Ей все равно придется туда идти, хотим мы этого или кет, – Смирнов сделал ударение на слове „придется".
– Так скажи ты об этом Инне и Олегу, они, если что, подстрахуют.
– Нельзя, понимаешь, нельзя! Представь, что ребят все же там ждут, и не дай бог, возьмут. Дальше что? Сама догадаешься или я должен разжевывать?
– Они ни слова не скажут, – обиделась за Инку с Олегом Алла Феоктистовна.
– Я не сомневаюсь в ребятах, отнюдь. Другое дело, когда в ход дознания пустят магию, в очень сильную. И тогда – пиши пропало».
Таксист, словно марионетка, ват машину, тупо глядя на дорогу. Когда наконец-то удалось миновать развязку на МКАД, движение заметно ускорилось. Константин Григорьевич приоткрыл окно машины и закурил.
Неужели все, что он сделал – одна сплошная ошибка? Черт возьми! Ведь он так был уверен в том, что поступает правильно. По всей видимости, выходит, что так считал только он один. Вот и международный Совет обвинил его в грубейшем нарушении.
Машина плавно подрулила к подъезду. Смирнов протянул деньги водителю, тот даже не шелохнулся, продолжая смотреть перед собой. Пожав плечами, Константин Григорьевич положил купюры на переднюю панель и вышел из машины. Только отойдя от такси на несколько шагов, он вспомнил, что не снял с водителя заклятье. Смирнов остановился и щелкнул пальцами, из такси послышался отборный мат. Усмехнувшись, Константин Григорьевич вошел в подъезд.
Ночью мучили сны. Лицо девушки, отправленной так безрассудно в Магический мир, заставляло вздрагивать. Она улыбалась ему мягкой, ласковой улыбкой, глаза слегка укоризненно глядели ему в самое сердце. Все лицо было полностью залито кровью. Губы ее разомкнулись, словно девушка хотела что-то сказать, обнажив беззубый рот. Ева протянула к нему руки, на ладонях которых лежали головы Олега и Инны. В разбитых, окровавленных губах Олега дымилась сигарета, Инна оскалилась, выставляя напоказ клыки вампира. Голова Олега смачно сплюнула сигарету:
– За что, шеф?
– Как я теперь без маникюра? – всхлипнула Инна.
– Не молчите, Константин Григорьевич, – прошепелявила Ева обезображенным ртом, – ответьте народу. Народ желает знать!
А потом, закатив глаза, она запричитала:
– Люди добрые-е-е!!! Сами мы не местные, помогите кто чем может на лечение…
Смирнов дико закричал, и тяжело дыша, сел на кровати. Электронные часы показывали четверть третьего. Сунув ноги в тапочки, он направился на кухню. От кошмарного сна на душе стало гадко. Не включая свет, он закурил. Стоя возле окна, Константин Григорьевич всматривался в ночной город. Что ждет этот мегаполис? Что ждет вообще всех? Одному только Богу известна судьба всех и вся. И ведь он сам, он – Смирнов, сыграл во всем этом не последнюю роль. Артист хренов!