— Думаю никому, — ответила Ева.
— Во-о-от, — растянул слово Константин Григорьевич.
Не обращая на это внимание, Инна продолжила:
— Контуры не постоянны, стабильности нет. Но если всплеск колебания высок, значит, кто-то пытается пересечь Барьер. И тут же, к месту возмущения контура, высылается отряд перехватчиков. А сегодня из-за такой погодки Барьер сам по себе нестабилен и всплески возмущения идут по всему периметру с высокой частотой. На той стороне просто не успевают отслеживать все разрывы. Поэтому мы имеем отличный шанс проскочить незамеченными.
В это время машина остановилась. Ева посмотрела вперед. В свете фар она разглядела высокий бетонный забор и большие металлические ворота.
— Это и есть Барьер? — поинтересовалась она.
— Не-е-е, — хихикнул Олег.
Из двери КПП вышел человек в плащ-палатке и подошел к машине. Константин Григорьевич опустил стекло.
— Доброе утро, — поприветствовал он охранника.
— Доброе, если оно, конечно, доброе, — поежился тот. — Пропуск, пожалуйста.
— Фроловский, ты что? Своих не узнаешь? — наигранно удивился Константин Григорьевич и полез в бардачок за удостоверением.
— Почему «не узнаю»? Узнаю, но порядок — есть порядок. Раз положено предъявить, значит, предъявите, уважаемый товарищ Смирнов.
— Вот зануда, — процедил сквозь зубы Олег.
Инна шикнула на него:
— Молчи, а то сейчас начнется. Забыл, как в прошлый раз из-за твоего поганого языка он нас два часа мурыжил, делая вид, что оформляет важные документы.
Олег хотел возразить, но приумолк. Фроловский вернул Константину Григорьевичу удостоверение и побрел открывать ворота. Ева смотрела за стекло, пытаясь разглядеть сквозь дождливую завесу, куда они проезжают. Забор, увитый колючей проволокой, тянулся в обе стороны, насколько хватает глаз. Машина проехала в открытые ворота, которые тотчас же сомкнулись за ней. Слева от КПП стоял двухэтажный бревенчатый дом, к которому и подкатил Смирнов.
— Вылазьте, — скомандовал он.
— Куда мы сейчас? — негромко поинтересовалась Ева у Инны.
— За снаряжением. Или ты думала мы так пойдем, налегке? Нам рации надо взять, кое-что из оружия, деньги…
— Деньги?
— А ты что, думала там рубли или баксы принимают? Считай, что едешь за границу, где своя денежная единица. И вообще — всю неделю ты чем занималась?
— Всем понемногу, — пожала плечами Ева.
Инна фыркнула. В дом поднялись по широкому резному крыльцу. Стряхивая с себя капли дождя, Константин Григорьевич открыл массивную дубовую дверь. В лицо ударил теплый воздух с запахом протопленной русской печи. Навстречу им шел самый настоящий домовой: косматая грива седых волос, густые брови и длинная всклокоченная борода. На ногах у него были валенки, а поверх суконной толстовки, теплая жилетка из овчины.
— Слышь, Михалыч, — обратился к домовому Смирнов, — и тебе не стыдно в таком виде людей встречать? А еще главный инженер КПЛБ…
— Ну, инженер и что? Я тут безвылазно уже семь месяцев сижу. Думаешь, цирюльники ко мне во все щели ломятся?
— А бороду такую косматую зачем отрастил? — поинтересовался Олег.
— Некогда мне тут марафет наводить, работы море.
— А… — начал было Олег, но инженер показал ему кулак и изрек:
— А если кто-то сейчас поинтересуется про валенки, то точно получит в глаз.
После такой тирады Олег заржал:
— Михалыч, ты точно одичал в лесу!
Ева наклонилась к самому уху Инны и, чтоб ее не услышали остальные, спросила:
— Это кто? Домовой?
Инна прыснула и также шепотом ответила:
— Нет, это наш главный инженер — Артур Михайлович. Он отвечает за работу КПЛБ.
— Чего? — не поняла Ева.
— КПЛБ — контроль первой линии Барьера, а Михалыч следит за всей этой электроникой.
— Ясно, просто видок у него…
— Ладно, чего встали в дверях, проходите, — махнул рукой Михалыч.
В просторной комнате, одну треть которой занимала большая русская печь, было светло и сильно натоплено. Поленья вовсю трещали, то и дело лихо посвистывая. У окна стоял большой стол. Вдоль одной из стен примостился огромный кожаный диван.
— Фух, — выдохнул Олег, расстегивая куртку. — Ну и жарища у тебя тут Артур Михайлович.
— Мерзну я сильно в последнее время, — как бы извиняясь, сказал инженер.