— Я по-прежнему думаю, что нам следовало посадить ее в одну из нижних комнат, — настаивал Ирек. Он мотнул головой, откидывая назад волосы: длинные, черные, как зимняя полночь, и более кудрявые, чем у его матери. Как и у нее, его кожа была слегка золотистой, но бледноватой от жизни, прожитой в основном под землей. Как и она, он одевался просто, но держался с самоуверенной надменностью того, кто считает себя центром вселенной.
Лея была знакома с такой осанкой со времен своего пребывания на «рынке невест» при дворе Императора. Там было более чем достаточно молодых людей, знавших, что вселенная вращается исключительно вокруг них.
— Если нам вообще нужно держать ее, — добавил он, смерив ее с головы до пят пренебрежительным взглядом.
— Какое бы она ни занимала положение в Республике, лорд Ирек, ее высочество заслуживает внимания как потомок одной из Великих Династий.
Ирек открыл было рот, собираясь сказать что-то резкое, и губы Дроста Элегина слегка скривились в подобие самодовольной улыбки, словно его мнение об этом юнце и его матери лишний раз подтвердилось — и мнение явно не лестное. Роганда быстро положила руку на плечо сына и добавила:
— И на данный момент, сынок, она наша гостья. А для наших гостей мы обязаны сделать именно эта
Это могла бы сказать сама тетя Руж — Лея видела, что Роганда не сводила глаз с Элегина, и догадалась, что эти слова диктовались не столько искренней заботой об удобствах Леи, сколько стремлением произвести на него впечатление знанием того, как Следует Делать Дела.
— Но… — Ирек перевел взгляд с матери на Гаронна, а затем на Лею и умолк. Его полные губы мрачно сжались, а в голубых глазах тлело недовольство.
— Нам пора повидать других гостей. Ирек снова бросил самоуверенный взгляд на Лею и сказал с умышленной злобой:
— Полагаю, убить ее мы можем и позже, не так ли? — И, переведя взгляд на Гаронна, добавил: — Вы уже поймали ее сбежавшего дройда?
— Люди обыскивают туннели между этим местом и стартовой платформой, — ответил лорд Гаронн. — Далеко он не уйдет.
— Лучше бы так оно и было.
Юнец повернулся и широким шагом вышел в коридор, а за ним, шелестя шелками, последовала и Роганда.
Гаронн снова повернулся к Лее.
— Они парвеню, — сказал он самым обыденным тоном, содержавшим нечто более глубокое, нежели просто презрение к тем, кто не принадлежал к Древним Династиям. — Но такие люди по-своему полезны. Используя его в качестве нашего тарана, мы сможем вести переговоры с военными иерархиями, дерущимися за контроль над остатками Нового Порядка Палпатина с позиции Силы. Надеюсь, вам будет удобно, ваше высочество.
Лея могла быть Главой Государства Новой Республики и вдохновителем Восстания, но она увидела, что в его глазах она оставалась дочерью Бейла Органы… и последним уцелевшим членом Династии Органа. Последней принцессой Альдераана.
— Спасибо, — поблагодарила она, проглотив раздражение, которое всегда испытывала к старой сенекской аристократии, и заговорила с ним как аристократка с аристократом, чувствуя, что он окажется слабым звеном в сковывавших ее цепях. — Ценю вашу доброту, милорд. Меня убьют? — Она постаралась не дать сарказму проникнуть в ее голос, а выдержать ту ноту мученичества и достоинства, с которой, как ее учили, знатные дамы аристократии преодолевали все напасти — от геноцида до жирной, покрытой пятнами посуды за чаем.
Он заколебался.
— Я считаю, ваше высочество, вы будете намного полезней как заложница, нежели в качестве показательного примера.
Она склонила голову, опустив ресницы. Лорд Гаронн происходил из класса, в котором не была принято убивать заложников.
Другое дело, можно ли было сказать то же о Роганде и ее сыне.
— Благодарю вас, милорд.
«И благодарю тебя, тетя Руле», — мысленно добавила она, когда дородный аристократ поклонился ей и закрыл за собой дверь.
Прежде чем лязгнул последний засов, Лея принялась обследовать комнату.
К несчастью, особых трудов для этого не потребовалось. Хотя помещение и было большим, в нем не имелось почти никакой мебели: кровать, сколоченная из прямоугольно обтесанных бревен ампора и снабженная старомодным набивным матрасом и одной пеноподушкой, настолько старой, что пена начала желтеть; письменный стол, тоже из ампора, прекрасной работы, но с совершенно пустыми ящиками; легкий пластиковый стул омерзительного лавандового цвета. Огороженный ширмами санузел; штырь без занавески с вбитыми за ним в стенку колышками, указывавшими, что кто-то некогда вешал здесь одежду.
Лея машинально отметила, что вся мебель тут человеческих пропорций, а краны отвечали потребностям людей.
Комната была высечена в скале, стены в какой-то мере пообтесали, но не отделали. Дверь была металлическая и довольно новая. Следы от других петель указывали, что она, вероятно, сменила дверь менее прочную. Находиться на такой высоте над обогревавшими пещеры горячими источниками без термального скафандра было несколько холодновато.
Лея тронула отверстия из-под старых петель и подумала: «Это помещение переделали в тюрьму… Когда?» Она пожалела, что не умеет с ходу оценить степень пожелтения пеноподушки. Это могло бы ей кое-что подсказать. «И для кого?»
Щелкнули дверные засовы.
И в тот же миг она почувствовала невнятное гнетущее гудение в голове, тяжелую сонливость, на миг в ней не осталось ничего, кроме желания подойти к кровати и лечь…
Сила. Трюк Силы.
Она оттолкнула это желание — не без труда — и как можно дальше отступила от двери, зная, кто войдет.
— Ты по-прежнему бодрствуешь. — Ирек, похоже, удивился.
Он явился с бластером и Мечом. Лея держалась поблизости от окна, зная, что лучше не пытаться броситься в открытую дверь.
— Ты здесь не единственный, кто умеет применять Силу.
Он снова смерил ее взглядом с головы до пят; в его голубых глазах ясно читалось презрение. Ему было, полагала она, лет четырнадцать-пятнадцать. Она гадала, сам ли он изготовил висевший у него на боку светомеч или же где-то — у кого-то — достал.
— Ты называешь это применением Силы? — Он повернулся и посмотрел на скалу стены слегка справа от кровати. Она почувствовала то, что он делал мыслью, при помощи Силы; почувствовала, так же как тогда в туннелях, тренированную силу его воли и темную окраску, отмечавшую каждое ее применение.
Там, где был только темный красноватый камень, теперь возникло отверстие примерно в половину квадратного метра.
Он визгливо, по-детски, хихикнул.
— Никогда раньше такого не видывала, верно? — Он подошел к отверстию, но Лея чувствовала, что он по-прежнему следит за ней. Его рука лежала на бластере, и она помнила его слова в коридоре с потоком.
С ее смертью Республика рассыплется.
Он не любил, когда ему противоречили, и что еще важнее, никогда не считал себя неправым. Она подозревала, что он попросту не допускал такой мысли.
Ему бы очень хотелось застрелить ее при попытке к бегству.
Он достал из образовавшегося отверстия черный пластеновый кошель, и, по его кивку, камень снова появился там, где был. Он подарил ей свою самоуверенную, очаровательную улыбку.
— Даже мать не знает об этом тайнике, — сказал он, довольный собой. — Да если б и знала, то не представляла бы, как его открыть. — Он легко подбросил кошель на ладони. Лея узнала его — близнец того, который она нашла в комнате со старыми игрушками, м того, который Томла Эл извлекла из кармана Драба.
— Она знает не так много, как ей кажется. И к тому же думает, что я не могу с этим справиться; думает, что я не умею применять Силу для превращения ее в еще один источник энергии.
Голубые глаза сверкнули.
— Но когда при мне Сила, то все становится источником энергии. И скоро об этом узнают все.
Лея наблюдала за ним, не говоря ни слова, когда он прошел к двери. Затем он обернулся, и лицо его внезапно омрачилось.