— Почему твой дройд не остановился? — спросил он. — Почему он не подчинился мне?
— Ас чего ты взял, что он подчинится? — парировала она, сложив руки на груди.
— Потому что у меня есть Сила. У меня есть энергия.
Она чуть наклонила голову набок, молча рассматривая его. Нет надобности говорить: «Очевидно, не всегда».
И он не мог доказать ей, что она ошибается, подумала она, не рассказав ей, как он вообще приобрел такую мощь.
Миг спустя он прошипел ей:
— Свиноматка! — и бурей выскочил за дверь, захлопнув и заперев ее за собой.
Лее потребовалось пятнадцать ужасных минут для того, чтобы снова открыть отверстие в стене. Она совершенно ясно почувствовала, что он проделал, — выемка в стене была сделана так, что прикрывавший ее сегмент скалы перемещался при помощи Силы буквально в другое измерение. Тайник этот был старым, чувствовала она, спроектированным и построенным Джедаем огромной мощи, и даже столь небольшое смещение требовало такого контроля и силы, какие почти выходили за пределы ее возможностей. К тому времени, когда перемещение произошло, она чувствовала себя вымотавшейся, словно целый час упражнялась с мечом или пробежала много миль. Руки у нее дрожали, когда она погрузила их в отверстие.
На дно выемки просыпалось немного кремового порошка яррока.
Такой легко приобрести в любом космопорте. Если Ирек хоть в чем-то походил на некоторых особ из Альдераанской Избранной Академии для молодых дам, то у него должны быть везде припрятаны пакеты с этим порошком. Это могло объяснить, как он попал к Драбу Мак-Камбу.
В выемке лежали и другие предметы, затолканные подальше. Пачка заметок на тонкопласте. Крошечные мотки проводов. Пара маленьких паяльных пистолетов. Кучка ксиленовых чипов.
Золотое кольцо, которое, когда его извлекли на свет и протерли, оказалось знаком почетного диплома в Корускантском Университете.
Маленький золотой значок, ознаменовывающий посвящение в сотрудники Института Программируемого Интеллекта Магроди.
Женская перчатка из золотой сетки.
Лея перелистала заметки, и внизу последней страницы ей бросилась в глаза подпись:
«Наздра Магроди».
«До сего дня не знаю, знал ли об этом Палпатин». Свернувшись на подоконнике, Лея прочла эти слова со странным чувством почти горя, жалости к человеку, который написал их в этой самой комнате не так уж много лет назад. Начерченные на другой стороне четкие черные линии схем чипов немного просачивались сквозь бледно-зеленый пласт, вызывая эффект палимпсеста [Палимпсестом называется текст, нанесенный на место более древнего стертого текста. (Примеч. переводчика.)]. Спокойный научный факт и страшное применение, которое ему нашли. На свой лад Магроди был таким же наивным, как и герметически огражденный от окружающего мира проектировщик Звезды Смерти Кви Ксукс.
Она гадала, не писал ли он это на обратной стороне чертежей, потому что это был единственный письменный материал, которым ему дозволяли пользоваться.
«Вероятно, — подумала она, принимая во внимание отсутствие полей и то, как четкое каллиграфическое письмо теснилось сверху и снизу. — Вероятно, так оно и было».
"Мне следовало бы заподозрить, или понять, или догадаться. С какой стати императорская наложница, имеющая все удовольствия и привилегии, доступные для тех, кому нечего делать, кроме как заботиться о собственной красоте, станет разыскивать среднего возраста книгочейку — жену профессора роботехники, если не ради какой-то интриги? Я никогда не обращал внимания на дворцовые дела, на эту постоянную возню с целью занять место среди императорских министров и на куда более жестокую закулисную борьбу за власть, которую вели жены и любовницы, каждая из которых твердо вознамерилась стать матерью единственного наследника Палпатина.
Я думал, что такие дела недостойны внимания ученого.
Я заплатил высокую цену за свою ученую рассеянность и невежество.
Я лишь молюсь, чтобы. Элизи и нашей дочери Шенне тоже не пришлось поплатиться".
Лея закрыла глаза. Все доклады, полученные ею после уничтожения Альдераана и взрыва Звезды Смерти, содержали предположения, что Магроди исчез добровольно, вероятно, в печально знаменитом мозговом центре Императора, спасаясь от возмездия повстанцев за то, что он совершил. То есть такие предположения выдвигались в докладах тех, кто не "читал, что за внезапным исчезновением выдающегося ученого стоит сама Лея. Многие приписывали ему работу над «Поджигателем». Взял с собой жену и. дочь и отправился в какое-то уединенное место…
Променял бы ее отец свои идеалы и стал бы работать на Императора ради ее спасения?
Это было ее самым большим страхом на борту звездного разрушителя Вейдера, а позже на самой Звезде Смерти — что Бейл Органа уступит шантажу.
Она по-прежнему не знала этого. Ему так и не предложили такого выбора.
Полагаю, Мон Мотма посмеется, узнав, с какой легкостью меня заметили в ловушку. И она с полным правом может это сделать, если обстоятельства когда-нибудь позволят ей смеяться над чем-либо, связанным с тем злом, которое от меня потребовали совершить. Я думал, что стоит мне сделать нечто конкретное — и они освободят Элизи и Шенну, наверное, высадят меня на какой-нибудь пустынной планете, где меня в конце концов найдут…
Досада пугающая, но не бесконечная.
Дражайшие боги моего народа, не бесконечная.
Роганда Исмарен говорила мне, что все это делается во имя Императора. Ее окружали несколько громил, людей военного типа и с военной выправкой, но без мундиров. Полагаю, она могла подкупить их деньгами, ловко украденными из фондов Казначейства, или же обмануть их, как обманула меня. Она и сама достаточно владела искусством финансовых махинаций — и шантажа, — чтобы приобрести все, чего желала. Похоже, денег куда больше, чем сотрудников (Лея и сама это заметила): оборудование имеется самое точное, самое новое и самое дорогое, программы и материалы — лучше некуда, но все те же десять-двенадцать охранников.
Хоть ока и говорила мне — и охранникам, — что все делалось по его приказу, я так и не получил ни клочка эмпирических или косвенных свидетельств, что Палпатин как-то причастен к этому.
Это не имело значения.
Я даже не знал, на какую планету они меня забрали, равно как и того, где находились Элизи и Шенна после того единственного раза, когда я их видел.
Лея задрожала, хотя подоконник на котором она читала, был самым теплым местом в комнате, и посмотрела на сверхъестественные радуги атмосферы под куполом. Она вспомнила, как в ночь перед Временем Встречи Собрания она сидела около одного из фонтанов в садах на крыше иторианского дома для гостей, в то время как Хэн показывал Джайне и Джесину, какая звезда является солнцем Корусканта. На самом Корусканте — Искрящейся Планете, как его называли в древних песнях, — пламенеющие вуали его ночных сияний препятствовали любительской астрономии, но на Игоре не было даже огней городов. Небо, казалось, так и дышало звездами.
Вокруг большинства из них вращались какие-нибудь планеты, хотя они могли быть не более чем голыми шарами из камня, или льда, или застывшего газа и годились для обитания только после чрезмерно дорогих работ по биоформации. На карты было нанесено менее двадцати процентов из них. До дня нападения Драба Маккамба она и слыхом не слыхивала о Белзависе.
Миры были велики.
А жизнь встречалась пугающе редко.
То, чего они хотят от меня, очень просто, сказали они мне. Мои таланты — о которых, как я думал, никто и не подозревал, — подвигли меня на сбор сведений о древних Джедаях, к экспериментированию с приписываемым им мысленным воздействием на энергетическое поле, называемое в источниках Силой.
«Таланты? — подумала пораженная Лея. — Магрода был наделен Силой?»
Это было нечто такое, чего она не знала, о чем Крей никогда не упоминала. Учитывая отношение Императора к Джедаям — в чем он не был одинок, — едва ли стоило удивляться, что ученый скрывал это.
Я думал, что мне удалось скрыть при экспериментах мои собственные способности влиять на это энергетическое поле посредством концентрации мысленных волн, способность, являющуюся, как я считаю, наследственной и присущей не только человеческому виду. Наверно, Роганда Исмарен или сам Император заключили по моим статьям в «Журнале Физики Высоких Энергий», что я знал о направляемых мыслеволнах больше, чем мне полагалось бы знать.