— Ты сделала бы это, — спросила Лея, — если б знала?
— Не знаю, — ответила Каллиста.
Она прошла через комнату к плоскому прямоугольному чану с тонким слоем желтого песка, двигаясь со странной, изящной неуклюжестью. На ней был выцветший синий комбинезон механика космопорта, зашнурованный на спине настолько туго, насколько он вообще затягивался, но все равно висевший мешком по бокам и плечам, и тяжелые ботинки. С обрезанными волосами и робким, довольно угловатым лицом она выглядела совсем юной, словно курсант военного училища. На поясе у нее висел меч, с выгравированной по рукояти цепочкой из летящих морских волн.
— Мастера когда-то вызывали образы в этом чане, похожие на образование голограмм. Они проецировали свои мысли сквозь песок. Не знаю, какой у него состав, но он существует в естественном виде на какой-то планете в Скоплении Гелвиддис. Именно песок и помогает ребенку делать то же самое.
Лея нахмурилась, рассматривая чуть сверкающую, бледно-желтую пыль, пытаясь вызвать лицо Хэна или Джассины.
— Легче всего давались цветы, — сообщила Кал-листа. — Нечто, с чем ты хорошо знаком. Цветы или звери. Заставь их выйти из песка.
Тишина снова воцарилась. Лея уселась на скамью перед чаном, расслабляясь и фокусируя свой разум, как учил ее Люк, видя во всех деталях маленького конфетно-розового питтина, игравшего когда-то с концом ее кос. Думая сквозь песок…
И каким-то путем, которого она не могла определить, образы прошли сквозь песок и появились в чане, не мало-помалу, а со странного рода внезапной постепенностью. ЛА-АЛМ, перевернувшийся на спину поколотить по лепесткам звездоцвета, словно он не погиб одиннадцать лет назад.
— Какой хорошенький! — восхитилась Каллиста. — Он твой?
— Был моим, — ответила Лея. — Давным-давно.
— У Мастеров всегда, знаешь ли, возникали сложности с детьми, рожденными Джедаями от не-джедаев, — продолжала Каллиста, когда Лея дала образу растаять. — Потому что это обычно передавалось по наследству, но не всегда… и зачастую это проявлялось спонтанно в людях, у которых не было никакого опыта по этой части и никакой возможности узнать, как следует обращаться с детьми, которые обладают этим. Мастера пытались поймать таких как можно раньше, потому что именно такие и подвергались наибольшему риску воздействия. Их, — продолжала она, — и детей, рожденных Джедаями, лишь незначительно владевшими Силой, обладающих крошечной капелькой того, что их братья и сестры и товарищи по играм имели в полной мере. Некоторые из таких были… самыми опасными из всех.
Она остановилась, и возникла очень неловкая пауза.
Затем Каллиста быстро отвернулась.
— А это — ментальный лабиринт. — Она слегка постучала по одной из металлических сфер на подставке у стены. Лея попятилась от нее, когда Каллиста взяла эту сферу, напомнив ей Ирека, направлявшего такой шар на нее, стремясь засосать ее дух и заточить там навеки.
— Большинство людей по-настоящему не входят в них, — объясняла Каллиста, — во всяком случае, не всем своим… не всем своим существом, не всем духом. И из них легко выбраться, если знаешь как. Большие — самые простые, и они становятся тем сложнее, чем делаются меньше, лабиринты внутри лабиринтов, скрытых внутри лабиринтов. Младшие когда-то изготовляли их для забавы и пытались сбить с толку и поймать друг друга в ловушку, как все дети.
Она поставила сферу на стол, крутанула ее пальцами, и свет влажно заблистал, отражаясь от ее кружащейся поверхности.
— Я хотела бы… если бы я могла показать тебе. Как раз прошлой ночью, когда Лея, Хэн и Кал-листа спустились в комнату игрушек, они и обнаружили, что Каллиста больше не может ни применять Силу, ни коснуться ее.
Люка отправили в медицинский центр корпорации «Братфлен», где ему требовалось провести большую часть ночи в стеклянном баке с вискозной жидкостью бакта. Лее пришло в голову, что Каллиста, несмотря на сильное сходство с Крей, теперь казавшаяся не более похожей на нее, чем отдаленная родственница, — должна знать природу и применение игрушек, находившихся в их комнате в подземелье под Домом Плетта.
Вооруженные транквилизаторами и станнерами, Джевакс и Мара Шейд возглавили группы поисковиков, отлавливавших безумных стражей катакомб, так что можно было довольно спокойно пройти через туннели из дома Роганды на улице Нарисованных Дверей. При виде их холодный гнев Мары ожил вновь. Многие из них были людьми, которых она знала.
Помимо команды из Дипломатического Корпуса, должна была прибыть группа психологов и целителей с Итора — помочь с реабилитацией, применяя технику, которая, как уведомила Лею через субпространство Томла Эл, кажется, наконец действовала на Драба Маккама. Два шаттла и десантное судно доставили в целости и сохранности, а их пассажиров — за исключением Людей Песка, которых накачали подсахаренной водой и крепко завязали в смирилки, — поместили под стражу для переориентации, распрограммирования и возвращения на свои родные планеты. И клагги, и гекфеды наотрез отказались от переориентации и вели сейчас переговоры с Дростом Элегином, желая быть принятыми в телохранители.
И только когда Каллиста попробовала первые, самые простые демонстрации игрушек — разделение цветных жидкостей в сфере, приведение в движение тонко сбалансированных рычагов и колесиков Дина-митрона, — правда стала ясна.
Она потеряла всякую способность пользоваться Силой.
— Это нечто такое, о чем я даже не думала, — говорила она теперь, вертя в руках один из ментальных лабиринтов. Она не встречалась взглядом с Леей, стесняясь ее и немного запинаясь, не потому, что она была Главой Новой Республики, догадалась Лея, а потому, что она была сестрой Люка.
— Крей была наделена Силой в очень большой мере. Будь иначе, она не смогла бы… покинуть свое тело так, как это сделала она. Ввести в него меня. Отдать его мне. — Она подняла взгляд обеспокоенных глаз цвета дождя. — Ты была ее подругой, не так ли?
Лея кивнула, вспоминая ту холодноватую, модно одетую, интеллигентную молодую женщину, росту и природной элегантности которой она так завидовала.
— Мы не были близки, — уточнила она, — но да, мы были подругами. — Она протянула руку и положила на мгновение ладонь на руку Каллисты. — Достаточно близкими для того, чтобы я уже много месяцев назад догадалась, что она не хотела жить без Никоса.
Каллиста быстро сжала ей пальцы.
— Он был… милым. Добрым, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ты сердилась из-за того, что я это я, а не она. Ведь именно она и… предложила это сделать. Идея принадлежала именно ей. Мы даже не знали, сработает ли это.
Лея поспешно покачала головой:
— Нет. Все в порядке. Я рада, что сработало.
— Сила — это нечто бывшее во мне, частью меня, с младых ногтей. Джинн — мой старый Мастер — говорил… — Она заколебалась, снова отвела взгляд, внезапно замолчав на полуфразе. — Ну, так или иначе, — снова заговорила она миг спустя, — никогда не думала, что будет время, когда я… когда она не будет частью меня.
Лея вспомнила, как эта молодая женщина прошлой ночью выбежала из этой комнаты без единого слова, исчезнув в неосвещенных лабиринтах геометрических пещер. Она сама провела несколько мучительных часов, гадая, есть ли что-то, что она могла или должна сделать — в промежутках между субпространственными звонками на Итор и в Дипломатический Корпус, — до тех пор, пока Хэн не напомнил ей:
— Она, вероятно, знает эти катакомбы получше любого из местных.
В предрассветные часы утра, когда Лея отправилась в палату Люка в медицинском центре «Братфлена», она нашла там Каллисту, вытянувшуюся на койке рядом со спящим Люком, положив голову ему на руку.
— Что ты будешь делать теперь? — тихо спросила Лея.
— Не знаю, — покачала головой Каллиста.
Иногда нельзя сделать ничего.
Опираясь на сломанную арку входа, Люк вспомнил эти слова, сказанные Каллистой в темноте «Глаза Палпатина».
Иногда правосудию больше всего способствует знание того момента, когда надо сидеть сложа руки.
Это тоже была мудрость Джедая.