— Когда обещал прийти доктор?
— Позже, — буркнул он и бросился на пляж.
Я надеялся, что он пробудет там до прихода врача. Время от времени я поглядывал, как он вышагивает по какой-то замысловатой траектории. Дрожание раскалённого воздуха деформировало его силуэт; его тело выглядело зыбким, готовым потерять форму. Каждый раз, когда я бросал взгляд на пляж, он словно бросался мне навстречу, пугающе живой. Светлые трещины рассекали море. Пучки травы приподнимались, словно дюны вставали на цыпочки, следя за Нилом. Больше пяти минут у окна я не выносил.
День пожирал время. Всё кругом было безжизненно и вяло, как в четыре утра. Доктор не появлялся. Напрасно я высматривал его через парадную дверь. Ничто не двигалось внутри полумесяца коттеджей, кроме намёков на присутствие пляжа, которые приносил ветер.
Наконец я решил позвонить. Хотя раскалённый тротуар обжигал даже сквозь обувь, день выдался сносный; только дёргающая боль в голове время от времени давала о себе знать. Но ни в одном доме никого не оказалось. Щеголеватые бунгало озарял вечерний свет. Стоило мне попытаться дойти до телефонной будки, как мою голову сжало, точно петлёй.
В холле своего дома я вздрогнул, так резко Нил распахнул дверь гостиной, когда я вошёл. Он был красен и зол.
— Где ты был? — требовательно спросил он.
— Я же не лежачий больной. Пытался позвонить доктору.
Непонятно почему, он вдруг успокоился.
— Я сейчас схожу и позвоню.
Пока он ходил, я наблюдал, как погружается в сумерки пляж. Это было единственное время суток, когда я мог на него смотреть, — время, когда все очертания теряют чёткость и могут обернуться чем угодно. Возможно, из-за этого ужимки пляжа становилось легче выносить, они как бы обретали естественность. Пляж походил тогда на облака, плывущие перед лунным диском; он менялся медленно и прихотливо. Если я задерживал на нём взгляд, он вздрагивал, как от вспышки молнии. Неизмеримая громада ночи наплывала с горизонта.
Я не слышал, как вошёл Нил; наверное, меня заворожил пейзаж. Обернувшись, я увидел, что он смотрит на меня. И снова вид у него был довольный — оттого, что я оказался на месте?
— Он скоро придёт, — сказал он.
— То есть сегодня вечером?
— Да, вечером. Почему бы и нет?
Немного я знал докторов, готовых на ночь глядя идти к пациенту, страдающему — как ни прискорбно, но всё же приходится признать, — довольно заурядным недугом. Возможно, в провинции всё иначе. Нил уже направлялся к задней двери, к пляжу.
— Может быть, посидишь со мной до его прихода? — спросил я, нащупывая повод, чтобы удержать его в доме. — На случай, если мне станет хуже.
— Да, верно. — Его взгляд был непроницаем. — Мне лучше побыть с тобой.
Мы ждали. Тёмная громада накрыла бунгало и пляж. Краем глаза я видел ночное свечение на горизонте. Бросая на пляж беглые взгляды, я замечал лихорадочные движения расплывчатых фигур. Я словно расплачивался за свою недавнюю завороженность, ибо теперь едва различимые узоры проступали на стенах комнаты.
Где же доктор? Нил тоже проявлял нетерпение. Монотонный звук его шагов и прерывистый голос моря нарушали тишину. Он всё смотрел на меня, как будто хотел заговорить; время от времени его губы кривились. Он был похож на ребёнка, который и хочет в чём-то сознаться, и боится.
Хотя он вызывал у меня тревогу, я попытался придать себе ободряющий вид, проявить интерес к тому, что он может мне сказать. Вышагивая туда-сюда по комнате, он всё ближе подбирался к задней двери. Да, кивнул я, расскажи мне, поговори со мной.
Он прищурился. За его опущенными веками шла какая-то мыслительная работа. Вдруг он сел напротив меня. Его губы скривились в подобии смущенной улыбки.
— А у меня есть для тебя ещё одна история, — сказал он.
— Правда? — голосом я постарался показать, что сильно заинтригован.
Он взялся за тетрадь.
— Я ее отсюда вычитал.
Итак, мы снова вернулись к его мании. Пока он рывками переворачивал страницы, его ноги всё время двигались. Губы тоже шевелились, точно твердя какой-то текст. Мне слышался рокот моря.
— Предположим вот что, — сказал он, наконец. — Заметь, я говорю только «предположим». Этот парень жил в Стрэнде один. Наверное, как ты и сказал, на него это подействовало — смотреть на пляж каждую ночь. Но что, если он не сошёл с ума? Что, если это повлияло на него и он начал всё видеть яснее?
Я скрыл своё нетерпение.