— Спокойной ночи, моя зелёная девочка, — говорит Луиза, — спокойной ночи, спокойной ночи.
Луиза заходит в гостиную.
— Разве Луиза не прелесть, — говорит она, прислоняясь к креслу Луизы и глядя в зеркало. — Мы обе. Луиза и Луиза, Луиза и Луиза. Все четверо.
— «Зеркальце, зеркальце, молви скорей, — говорит бебиситтер, — какая Луиза всех милей?» — Бебиситтер Патрик не позволяет Луизе ему платить. Он берёт билетами на симфонии. Он играет на классической гитаре и сочиняет музыку. Луиза и Луиза с удовольствием послушали бы его сочинения, но он стесняется им играть. Иногда он берёт гитару с собой, поиграть для Анны. Он показывает ей простые аккорды.
— Как твой призрак? — говорит Луиза. — У Луизы есть призрак, — объясняет она Патрику.
— Уменьшился, — говорит Луиза. — Зарос. — Вообще-то Луизе не нравится Патрик. Во-первых, он влюблён в Луизу. Луизу смущают безнадежные взгляды, которые он бросает на Луизу. Поди, ещё и любовные песни ей пишет. Дружит с Анной. Как будто это ему поможет.
— Чеснок пробовала? — говорит Луиза. — На пол плевала? А святую воду? В библиотеку ходила?
— Да, — врёт Луиза.
— А как насчёт кантри? — говорит Патрик. — Джонни Кэш, Пэтси Клайн, Хэнк Уильямс?
— Кантри? — говорит Луиза. — Это что, вроде святой воды?
— Я что-то об этом читал, — говорит Патрик. — В «Нью сайентист»[42], или в журнале «Гитара», или у Марты Стюарт[43]. Что-то насчёт высоты тона, частот. Считается, что йодли тоже помогают. Если подумать, в этом есть смысл.
— Я думала о лагере, — говорит Луиза Луизе. — Помнишь, вожатые рассказывали нам истории о привидениях?
— Ага, — говорит Луиза. — И ещё фонарями всякие штуки делали. Ты будила меня среди ночи, чтобы я пошла с тобой в туалет. Одна идти боялась.
— Я не боялась, — говорит Луиза. — Это ты боялась.
Во время исполнения симфонии Луиза смотрит на виолончелистов, а Луиза смотрит на Луизу. Виолончелисты смотрят на дирижёра и время от времени бросают взгляды мимо него, на Луизу. Луиза чувствует, как они пялятся на Луизу. Музыка проникает повсюду, как свет, и, как свет, она любит Луизу. Луиза не знает, откуда она это знает, — просто чувствует, как музыка льнёт к Луизе, проникает в её красивые ушки, протискивается меж губ, собирается в волосах и впадинке между ног. И что проку от этого Луизе, думает Луиза? Виолончелисты могли бы с таким же успехом играть на ложках или на отбойных молотках.
Хотя это может быть не совсем правда. Пусть у Луизы нет слуха, но как она объясняла Луизе, это не значит, будто она не любит музыку. Она чувствует её костями и где-то позади челюсти. От неё чешется и зудит. Это как кроссворд. Луиза пытается его разгадать, а рядом с ней Луиза пытается разгадать Луизу.
Музыка прекращается, и начинается, и прекращается снова. В перерыве Луиза и Луиза хлопают, потом зажигается свет, и Луиза говорит:
— Я много думала. Об одной вещи. Я хочу ещё ребёнка.
— Как ребёнка? — говорит Луиза, поражённая. — Ещё одного, вроде Анны?
— Не знаю, — говорит Луиза. — Просто ещё ребёнка. И тебе тоже надо родить. Тогда мы будем вместе ходить на курсы Ламаз[44]. Ты назовёшь свою дочку в честь меня, а я свою — в честь тебя. Правда, здорово?
— Анна будет ревновать, — говорит Луиза.
— Наверное, тогда я буду счастлива, — говорит Луиза. — Я была такая счастливая, когда Анна была малюткой. Всё было таким вкусным, даже воздух. Мне даже нравилось быть беременной.
Луиза говорит:
— А сейчас ты разве не счастлива?
Луиза говорит:
— Конечно, счастлива. Но разве ты не понимаешь, о чём я? Что значит — быть вот так счастливой?
— Вроде понимаю, — говорит Луиза. — Это когда мы были маленькими. В лагере гёрлскаутов.
— Ага, — говорит Луиза. — Именно. Только сначала тебе придётся избавиться от призраков. По-моему, они негигиеничные. Могу познакомить с приятным мужчиной. Виолончелистом. Уровень сперматозоидов не слишком, зато сам очень славный.
— Какой номер? — говорит Луиза.
— Только без предубеждения, — говорит Луиза. — Ты его не встречала. И лучше не думай о нём как о номере. Я тебе его покажу. Да, и номер восемь тоже. Ты обязательно должна познакомиться с моим красавцем, номером восемь. Надо нам пообедать вместе, и я тебе о нём расскажу. Он сражён. Я его сразила.
Луиза идёт в туалет, а Луиза остаётся на месте. Она думает о призраке. Почему ей нельзя иметь и призрака, и ребёнка? Почему она всегда должна что-то отдавать? Почему другие не могут поделиться?
И вообще, зачем Луизе другой ребёнок? Что, если он возненавидит Луизу так же, как Анна? Что, если он тоже раньше был собакой? Что, если её ребёнок возненавидит Луизу?