Она коротко кивнула, пальцем отбросив край чёлки.
— Ага.
— Мило. Прямо как Луис Брукс [25]. — Он соскочил со стола и прошел к компьютерному столу в другом конце комнаты. — Если надо, пользуйтесь моим компьютером, я дам пароль.
Джейн кивнула, с облегчением чувствуя, как бледнеет краска, залившая её лицо.
— Сколько здесь работает людей?
— Вообще-то народу нам как раз не хватает — нанимать денег нет, а гранты кончились. Так что здесь в основном я да кто-нибудь из экскурсоводов, кого Кэролайн пришлёт. Но эти престарелые мальвины терпеть не могут всяких жуков-червяков. Так что сам Бог нам вас послал, Джейн.
Он произнёс её имя чуть насмешливо и криво ухмыльнулся.
— Вы говорили, что у вас есть опыт оформления экземпляров? Ну, вот, я всегда стараюсь сохранить как можно больше мёртвых бабочек, чтобы потом, когда выдастся денёк поспокойнее, — чего здесь не случается никогда — оформить их и потом использовать на занятиях со школьниками. Однако неплохо было бы иметь и запасные экземпляры: я раздавал бы их учителям, пусть уносят в классы. У нас неплохой вебсайт, и мы могли бы запустить на нём интерактивные программы. Сегодня по расписанию школьников нет, по понедельникам здесь обычно тихо. Так что, если сможете поработать вон с теми, — он показал туда, где на рабочем столе громоздились картонные коробки и стеклянные банки, — было бы просто здорово, — закончил он и повернулся к компьютерному экрану.
Всё утро она оформляла насекомых. Среди них попадалось мало интересных и необычных: несколько коричневых хвостаток, траурницы, три шипящих таракана, несколько лимонниц. Но была и одна Acherontia atropos,бражник мёртвая голова, на спинке которой серые, коричневые и бледно-жёлтые чешуйки складываются в изображение человеческого черепа. Хоботок у неё не опушённый, двойные кончики настолько острые, что могут проткнуть палец: Джейн осторожно прикоснулась к ним и сморщилась от удовольствия, когда кровавая бусинка выступила на кончике пальца.
— Обед с собой захватили?
Она оторвалась от яркой лупы с подсветкой, которой пользовалась, и удивлённо моргнула.
— Обед?
Дэвид Бирс расхохотался.
— Наслаждаетесь? Это хорошо, и время быстрее идёт. Да, обед! — Он потёр ладони; безжалостный свет делал его похожим на гнома, и без того резкие черты заострились и стали злобными. — В палатке возле кошек продают приличную жареную рыбу с картошкой. Пошли, я угощаю. Отметим ваш первый день.
Они сидели за столиком для пикника возле продуктовой палатки и ели. Дэвид достал из рюкзака бутылку эля и разделил ее содержимое с Джейн. Рассеянные облака, словно дым, уносились на юг. За соседним столиком индианка и трое мальчишек бросали ломтики жареной картошки чайкам — птицы пикировали с истошными криками, и младший мальчик испуганно вопил.
— Будет дождь, — сказал Дэвид, глядя в небо. — Плохо. — Побрызгав уксусом свою жареную пикшу, он поглядел на Джейн. — Ну как, ходили куда-нибудь в выходные?
Она улыбнулась, глядя в стол.
— Да, ходила. Было весело.
— И куда же? В «Электрический зал»?
— О господи, нет. В то, другое место. — Она бросила взгляд на его руку, лежавшую подле на столе. Длинные пальцы, чуть широковатые костяшки; но сверху ладонь была гладкой, того же приятного коричневого оттенка, что и кончики крыльев мёртвой головы. У Джейн закололо брови, тепло потекло от них, как вода. Когда она подняла голову, то смогла различить его запах — запах мускусного мыла и соли; его дыхание горьковато-сладко пахло элем.
— Да? Это куда же? Я уже так давно никуда не хожу, что заблудился бы в Кэмден-тауне, вздумайся мне пройтись сегодня.
— Не знаю. В «Улей», что ли?
Она и представить себе не могла, что он о нём слышал — слишком уж стар. Но он повернулся к ней на скамейке и поднял в притворном удивлении брови.
— Вы ходили в «Улей»? И вас пустили?
— Да, — выдавила Джейн. — То есть я не знаю — это же просто танцклуб. Я просто… танцевала.
— Вот как. — Взгляд Дэвида Бирса заострился, солнце отразилось в его карих глазах, и они сверкнули холодным изумрудным отблеском. — Вот как.
Взяв со стола бутылку с элем, она принялась отковыривать этикетку.
— Да.
— Значит, у вас есть бойфренд?
Она покачала головой, свернула кусочек этикетки в крохотную пилюльку.
— Нет.
— Хватит. — Его ладонь накрыла её пальцы. Сняв её руку с бутылочной этикетки, он положил её на край стола. Джейн сглотнула: его ладонь до боли вдавливала её руку в металлический край. Глаза Джейн закрылись: она почувствовала, что парит и видит в нескольких футах внизу себя саму, стройную, в глянцево-чёрном парике на голом черепе, с запястьем, выгнутым, как кривой стебелёк. Внезапно его рука соскользнула под стол и коснулась её ноги, пока он наклонялся за рюкзаком.
— Пора за работу, — сказал он легко, соскользнул со скамьи и забросил рюкзак за спину. Бирс отвернулся, и ветерок взъерошил его длинные седеющие волосы. — Я вас провожу.
Чайки над головами кричали и хлопали крыльями, роняя кусочки рыбы на мостовую. Джейн смотрела перед собой, на стол, на бумажные подносы с остатками еды, на осу, которая присела на застывший кусочек жира и начала кормиться. Золотистая грудка пропиталась влагой.
В ту ночь она не пошла в «Улей». Вместо этого она натянула платье из лоскутков поверх джинсов с «док-мартенсами», сунула парик в комод и направилась в маленький бар на Инвернесс-стрит. Ясный день обернулся дождём, в чёрных лужах, как в расплавленном металле, вязли янтарные огни светофоров и уличных фонарей.
— Эй. Красивые волосы. — Мужчина лет тридцати, тоже наголо бритый, подошёл к табурету Джейн. В пальцах он держал сигарету и, быстрыми нервными движениями поднося её ко рту, курил, глядя на Джейн. Потом ткнул сигаретой в потолок, туда, где висел оглушительно грохочущий динамик.
— Нравится музыка?
— Не особо.
— Хей, да ты из Америки? Я тоже. Чикаго. Один мой кореш, он работает в Ситибанке, рассказал мне про это местечко. Еда неплохая. Тапас [26]. Мелкие осьминоги. Любишь осьминогов?
Джейн прищурилась. На нём были дорогие вельветовые брюки, мятый пиджак из грубого чёрного льна.
— Нет, — сказала она, но не отвернулась.
— И я нет. Как будто огромного скользкого жука жуёшь. Джефф Даннинг…
Он выставил вперёд руку. Джейн легко коснулась его ладони и улыбнулась.
— Рада встрече, Джефф.
Следующие тридцать минут она притворялась, будто слушает его, кивая и ослепительно улыбаясь всякий раз, когда он поднимал на неё взгляд. В баре становилось всё более людно и шумно, и люди уже алчно поглядывали на табурет Джейн.
— Думаю, мне лучше сдать это сиденье, — объявила она, спрыгивая на пол и проталкиваясь к двери. — Пока меня не съели.
Джефф Лэннинг поспешил за ней.
— Эй, может, пообедать хочешь? «Кэмденская брассери» [27]здесь недалеко…
— Нет, спасибо. — Она задержалась на обочине, невинно разглядывая свои «док-мартенсы». — А может, ты хочешь зайти, выпить что-нибудь?
Её квартира произвела на него большое впечатление.
— Бог ты мой, да это местечко на полмиллиона потянет, легко! А это три четверти миллиона зелёных. — Он открыл и закрыл дверцы буфета, любовно погладил сланцевую раковину.
— Прекрасные полы из твёрдого дерева, скоростной доступ — ты не рассказывала, чем занимаешься.
Джейн засмеялась.
— Стараюсь не делать ничего. Вот…
Передавая ему бокал с бренди, она мизинцем провела по его запястью.
— А ты похож на парня, который любит приключения.
— Да, крупные приключения — это моё. — Он поднял свой стакан. — А что ты имела в виду? Охоту на крупную дичь?
— Мммм. Возможно.
На этот раз пришлось помучиться не Джеффу Ланнингу, а ей. Он мирно лежал в своих оковах, услужливо шевеля коренастым торсом, когда она приказывала. От дешёвого вина в баре «Ганза» у неё болела голова; длинные волоски над её бровями оставались плотно прижатыми и не двигались до тех пор, пока она не закрыла глаза, и тут же явилось непрошеное видение — рука Дэвида Бирса, накрывшая её ладонь.
25
Луис Брукс (1906–1985) — киноактриса, звезда немого кино, одна из первых ввела в моду причёску боб-каре. (