— Я видела войну, чуму, голод.
Ее подруга пишет так:
— Боже. Как ужасно, что дана такая тема. Приходится рыться в том, что я так старалась забыть. Эти годы убили во мне всю беспечность, всю жизнерадостность. Помню, как, сидя всю ночь напролет за работой, я мечтала о визе как о чем-то невероятном и сказочном,
Один из 5-классников заканчивает свои воспоминания вопросом:
— За что все хотели нас убить в России?
Конечно, могучее дыхание русской культуры еще живо и в этих молодых головах. Русская школа даст им знания родной истории, литературы и языка. Но и теперь уже встречаются крупные неожиданности:
— Я русский язык забыл почти совершенно.
— Я по-итальянски говорю теперь гораздо лучше, чем по-русски.
— Я по-португальски пишу очень хорошо, а по-русски у меня одни ошибки.
— Приехав домой из английской школы, я даже с матерью могла объясняться только по-французски.
— Мне очень трудно сейчас писать по-русски.
Правда, все это фразы из воспоминаний, недавно поступивших, иногда даже с острова Явы. Старые гимназисты свой язык знают, русские книги любят по-прежнему, но настоящая, живая Россия им также недоступна и непонятна. Проведенные на Родине годы заволакиваются туманом, уступая место иным впечатлениям, которые в таком изобилии, охапками, им бросает чужая жизнь.
Революцию хорошо знают все. Не забыли упомянуть о ней и малыши, правда, у одного из них это «революзия». Своеобразно представление о революции у младших:
— В один прекрасный день начались выстрелы.
— Революция — это когда никто не спал.
— Тогда забастовала прислуга.
— Когда весь день все ходили по улицам и, приходя домой, без слов засыпали.
— Когда появились красные ленточки.
— Мне очень понравился Невский с революцией, но нас увели в подвал.
— Я играла с учителем в гостиной, услышала песни — это была революция.
Глухая провинция внушила иные мысли:
— Настоящей революции у нас не было, а только грабеж и обыски.
Начиная с 5-го класса знают больше:
— Революция — это когда папы не было дома, а мама не знала, что ей делать.
Этот факт отмечается постоянно. Да, тогда у детей папы не было. Он был там, где еще гремели пушки, расстилались удушливые газы и неслись по небу стоны раненых. Революция — это прежде всего отсутствие вестей от кормильца семьи, беспокойство оставшихся, сознание одиночества, заброшенности, беспомощности. Дети пишут:
— Папа все время находился под неприятельскими пулями.
— Тогда начались трудные дни, шалости исчезли, я по ночам молилась за папу.
Рядом полудетским почерком выведено:
— У нас в доме революции не боялись, боялись только одного, что Германия покорит Россию.
Интересен разговор старика крестьянина ночью в степи со своим сыном:
— Отец долго меня расспрашивал, что случилось в городе, а я все говорил. Потом он обернулся: «Ты у меня ученый — что будэ?» А я не знал. Он помолчал да и говорит: «Запомни, сын, добрэ не будэ». Скоро его убили дезертиры.
Есть еще два отзыва о родителях, тоже покойных:
— Моя покойная мама сразу сказала: много веселятся, а потом будут плакать.
Мой убитый папа всегда говорил: смотри — красный цвет кровавый, берегись. Я его слова на всю жизнь запомнил.
Две девочки пятого класса хорошо помнят вести о революции и так передают свои впечатления:
— Я читала «Светлячок» в своей уютной детской. На меня бессмысленно таращили глаза фарфоровые куклы, когда пришел папа с кипой газет и сказал: революция. Скоро вырубили мой любимый лес.
— Пришли крестьяне и стали распределять комнаты после нашей смерти. Я каждый день думала, что такое смерть. Это что-то темное, но не страшное, тихое, но беспросветное.
— Я был очень мал и не понимал, что от этого странного, мудреного слова «революция» придется поехать так далеко. Тогда у нас в доме все радовались.
Записи старших классов кратки, но выразительны. Некоторые сообщают об охватившем их близких радостном настроении при первых вестях о перевороте:
— У нас радовались. Мы кричали в гимназии «ура». Наши ученики мечтали о каком-то рае, где все будут блаженствовать.