Марисса поняла, чего добивается Кристофер, и, повернувшись к нему, позволила ласкать свою грудь, живот, лобок, вдыхать запах своей кожи, ощущать мягкость тела…
Увидев, что Оранж села, Эммануэль подсела к ней и взяла на руки Из, которая моментально устроилась у нее на груди. Все были счастливы, полностью отдавшись охватившей их волне всеобщей радости.
Больше всего Эммануэль поражали отношения Кристофера и Мариссы. Ее удивляло не то, что он влюблен в Мариссу, — он был по-своему влюблен во всех женщин, живущих в доме, — а то, что Марисса отвечала на его ласки не механически и не потому, что хотела доставить удовольствие ребенку; ей нравились ласки Кристофера. То же испытывала Марисса этой ночью в объятиях Жана. Кристофер и Марисса вели себя не как хорошие друзья, они были похожи на возлюбленных. Их ласки были взаимными, но каждый проявлял их в соответствии со своим опытом и возможностями, привычками и характером.
Все пятеро пробыли на поляне довольно долго, пока жаркое солнце не напомнило им, что утро прошло и наступил изнуряюще жаркий день.
Брюс ждал ее на крыльце дома, Эммануэль подошла и поинтересовалась, что с ним случилось. Брюс пытался убедить ее, что все в порядке, но вид и настроение опровергали его слова. Эммануэль стоило больших усилий заставить его раскрыть карты.
— Ты прекрасно знаешь, Эммануэль, что я не ревнив, — начал Брюс. — Я нахожу вполне нормальным, что ты спишь с Жаном, но я отказываюсь понять то, что ты готова лечь в постель абсолютно со всеми.
— Под всеми ты подразумеваешь моих друзей? — Эммануэль начала проявлять признаки раздражения.
— Да нет. Я не хочу бросить тень и на твои отношения с Лури — если быть искренним до конца, я вполне могу понять твою страсть к самым женственным женщинам и самым мужественным мужчинам. — Увидев на лице Эммануэль решимость до конца защищать честь своих возлюбленных, Брюс немного отступил:
— Что касается его, здесь все понятно. Но должен признаться, я нахожу несколько бестактной твою связь с этим мальчиком Тео.
Эммануэль внимательно посмотрела в глаза Брюсу и, прижавшись к нему щекой, прошептала:
— Обещаю тебе, что не буду заниматься с ним любовью.
Брюс был несколько обескуражен подобной уступкой со стороны Эммануэль.
— Я ни в коей мере не хочу ограничивать твою свободу… — начал было он.
— Ты меня ни в малейшей степени не ограничиваешь. Я обещаю тебе это только потому, что я свободна и не хочу, чтобы ты был из-за меня несчастлив.
Не в силах сказать еще что-нибудь, Брюс обнял Эммануэль и сжал в своих объятиях, испытывая при этом нечто вроде стыда. В какой-то момент ему показалось, что он вот-вот потеряет Эммануэль, но последние ее слова развеяли все опасения.
— Что мне больше всего нравится в Стефани, — сказал Жан, — так эго то, что она никогда не упорствует в своих заблуждениях. Помните, чего только она не наговорила тогда про наше общество «Неосарабандес», а сегодня утром уже согласилась принять участие в работе подкомитета по перестройке печи.
— А разве Кристофер и Из не участвуют в работе этого комитета? — обеспокоенно спросила Эммануэль.
— Близнецы являются его руководителями, просто сегодня утром мне не удалось их разыскать.
Близнецы внимательно слушали разговор взрослых, но многое осталось для них непонятным, и они бросились за объяснениями к Дэвиду.
— Лури предложил свой вариант действий, ваша печь находится на его земле, — объяснил тот, — и мы можем поступать с ней, как считаем нужным.
— У комитета есть два предложения, — вмешался в разговор Лури, — оставить печь там, где она сейчас, приведя в божеский вид, либо перевезти сюда.
— Эта печь наша! — отрезала Из — И мы не хотим, чтобы ее куда-нибудь переносили.
— Ты придешь к нам туда? — спросил Кристофер Мариссу.
— Оставь Мариссу Тео, — твердо сказала Эммануэль. — Я думаю, он предпочтет, чтобы она оставалась с ним.
Кристофер замолчал, обдумывая слова Эммануэль. Он внимательно посмотрел на мать, ожидая увидеть на ее лице нечто вроде улыбки, но она оставалась серьезной.
— Давайте не будем замыкаться только на этом вопросе, — подал голос Маттиас. — Лури обещал мне поделиться своими мыслями о нашем фильме.
— В принципе особых мыслей у меня в общем-то нет, — отозвался Лури. — Единственное, что я хотел сказать, это то, что подобная идея вполне может быть осуществлена на моей родине.
— Ну что ж, — воскликнул Марио с необычайным энтузиазмом, — все в Луристан!
— На какого зрителя рассчитан ваш фильм? — поинтересовалась Стефани.
— Для начала, — ответил Маттиас, — на наших соотечественников.
— Если место съемок будет чересчур экзотическим, это вряд ли вызовет интерес у нашего зрителя, который разочаруется, увидев, что фильм не имеет к нему лично ни малейшего отношения.
— Совершенно справедливо! — воскликнул Марио. — Итак, прощай, красота Востока!
— А можно ли так легко разрушить плотину? — поинтересовалась Марисса, узнавшая о съемках из сегодняшнего утреннего разговора с Оранж.
— Рушится не плотина, а земля под ней, — пояснил Жан.
— Природа слишком изменчива, чтобы можно было ей доверять! — Марио не мог упустить случая и не подтвердить лишний раз свои теории.
— Но разве при строительстве не совершают ошибок? — настала очередь удивиться Тео.
— Ее просто невозможно построить плохо, хотя строительство идет не бог весть как, — подчеркнул инженер.
— Я придумал прекрасный сюжет! — воскликнул Лури. — Наша плотина будет возводиться не специалистами, не так ли? С этим мы все согласны: никаких главных конструкторов, никаких директоров, охваченных манией гигантизма. Строителями будут такие же люди, как мы, стремящиеся сделать свою жизнь менее скучной и унылой. Да, именно те, кто сейчас целыми днями торчит в кресле у порога своего дома или маленькой лавки и убежден, что интересная и полноценная жизнь существует только где-то там, далеко. И вы еще раздумываете, где снимать фильм? Конечно, здесь!
— Плотина в Шан-Лу? В лесу? — усмехнулась Эа.
— Можно построить ее на ручье! — с энтузиазмом воспринял затею Кристофер.
Никто не высказался против, чувствуя, что слова Лури не лишены здравого смысла.
— Во всяком случае, — подала голос Монель, — она никому не помешает, плотина будет разрушена сразу по окончании строительства.
— Я думаю, не возникнет проблем и со строителями, в это время года больше половины жителей поселка изнывает от безделья, — заметил Брюс.
— А другая половина с радостью откажется от своих дел, чтобы помочь нам, — вставила Эммануэль. — Необходимо переговорить с мэром.
— Пойдемте прямо сейчас! — нетерпеливо воскликнул Дэвид.
— Мне кажется, сегодня не слишком подходящий день, — рассудил Лури. — -Как правило, христиане по воскресеньям начисто лишаются воображения.
— Но жители Средиземноморья вовсе не христиане, — попыталась поддержать брата Оранж.
— Может быть, пойдем на площадь поиграем со всеми вместе в шары? — предложил Брюс. — Я думаю, они обрадуются нашему приходу.
— Ты играешь лучше их? — поинтересовался Лури.
— Не знаю, — честно признался Брюс.
— Никто никогда не бывает доволен местом, где живет, — размышлял вслух Жан, — все ему кажется недостаточно близким или, наоборот, слишком удаленным и так далее. Конечно, никому не дано перенести горы или перерыть долину, но можно построить самую большую в мире плотину, несмотря на то, что ручей может перепрыгнуть ребенок.
— А в итоге от плотины не останется и следа, в то время как слава о ней разнесется далеко! — поддержала мужа Эммануэль.
— Революция будет совершена, — резюмировала Стефани.
— Бернини был учителем танцев… — заметила Монель, ни к кому не обращаясь. Лури отозвался: