А за окном тянулись распаханные под капусту поля. Их сменяли холмы с соломенными прядями прошлогодней травы. В небе висела огромная полная луна.
Вдруг удушливо запахло гарью. Автобус въехал в дым, как в туман, и оказался меж двух выжженных полей. По сухостою до самого горизонта бежали полосы огня. Ведьмовской свет майского вечера искажал зрелище: казалось, пламя выбивается из трещин в земле. Влад с мрачным удовлетворением наблюдал этот сатанинский пейзаж.
А если — они — уже?
Вот он спешит, дурак, как будто можно что-то исправить, а в этот самый момент…
Обманутый муж всегда выглядит смешно — в этом главный источник боли. Он всегда один против двоих. Сообщников, соратников, подельников. Так как же ему поступить?
Можно дать Генке в рыло. Можно прилюдно объявить его стукачом, подлецом, доносчиком. Можно за косу — метафорически! — выволочь из дому Лену. Душить ее, кормить отравленным мороженым. Можно пытать прелюбодеев убийственным сарказмом — когда есть лишь одно желание: убить обоих.
Но Влад прекрасно понимал, что никого он не убьет. Он городской интеллигентный человек с чистыми, слабыми руками. В нем истреблен первобытный дух борьбы, который заставляет рвать в клочья, вгрызаться до крови…
А самое главное, у него мало времени. Скоро качнется Маятник и отправит его в другую Реальность. Он, как несчастный Золушок, должен успеть, пока не пробило полночь. Иначе тампакс превратится в тыкву…
Наконец автобус выплюнул пожеванного Влада на остановку. Уши сразу заложило от дачной тишины. Потом включились звуки: собачий лай, музыка, рев мотоцикла. Вдруг разом грянуло два выстрела, испуганно закрякали утки. Особенности национальной охоты: наливай да пей… И еще издалека умопомрачительно пахло шашлыком.
Влад, за весь день съевший только два бутерброда у Васильевны, сглотнул слюну. Ужинать у Генки он во всяком случае не собирался. Сориентировавшись на местности, он пошел по улице между участками.
Садоводство было молодое, голое — без заборов и отчетливых границ. На некоторых участках единственным строением была туалетная будка. Над грядками маячили тоненькие саженцы, окутанные кружевом цветов. Большая коммуналка, людская жизнь как на ладони… На этом фоне Генкин дом с высоким, в человеческий рост, забором казался неприступной крепостью.
У забора приткнулись машины — новенькая черная "девятка" и "Нива". У Влада в голове забрезжил рассвет: у Генки гости. Они здесь не вдвоем. Влад толкнул калитку и очутился в самом сердце веселья.
Посреди свободного от грядок пятачка стояла навороченная японская магнитола. Из динамиков рвалось натужное "диско". Три длинноволосые девицы кружили в каком-то шаманском танце. Поодаль сам с собой танцевал толстый мужик. Девицы показывали на него пальцем и хохотали навзрыд. В гамаке звучно обнималась парочка. Он был в трусах, сомбреро и в рубашке с галстуком, она — в джинсовой юбке и белом лифчике. Никто не обращал внимания на нового гостя.
Одинокий танцор старательно вихлял задом, обтянутым импортными джинсами. Влад потряс его за плечо.
— Прошу прощения, уважаемый! Где хозяин?
— Крокодил Гена? — икнул толстяк. — Не видал, чувачок. Гена! Ге-на!
— Да на озере он, по уткам шмалит, — отозвался мачо из гамака.
— Ага, — фыркнула одна из танцовщиц. — А швабру свою взял вместо спаниеля. Ваф, ваф!
Влад уничижительно зыркнул на девицу — как она смеет так про Лену! Калитка жалобно скрипнула от удара ногой.
— Эй, приятель! А ты кто такой резкий? — окликнули его.
Влад не оборачиваясь свернул на тропинку к озеру.
На пляж через болотце вели деревянные мостки. В камышах умиротворенно рокотали лягушки. Озеро уже показалось — молочно-сиреневое, отражающее гаснущий закат. Потом, как занавес, раздвинулись заросли ивняка…
Сцена открылась Владу сразу во всей своей необратимости. Ружье — хваленая Генкина "Сайга" — валялось на мокром песке. Рядом кровоточила связка битой птицы. У воды стояла лодка, вытащенная носом на берег.
Лена сидела спиной, зато Генка увидел его сразу. Он воровато отпрянул, поправляя штаны. Лена тоже обернулась.
— Владька… — она скорбно охнула, запахивая ковбойку на груди. Владу был так знаком этот жест, что он чуть не застонал от боли.
— Здорово, старик! — промямлил Генка. — Вот не ожидал!
Ну, говорите же, хотел крикнуть Влад. Оправдывайтесь. Плетите свои небылицы. Ей стало плохо? Ты оказывал ей первую помощь? И я же поверю, поверю в любую ложь!
Ленино лицо было бледным и сочувственным.
— Ты только не нервничай… — попросила она. — Тебе нельзя…