— Что уж теперь… Пойдём на дорогу, да к лошадям. Ведьмы с ведьмаками кончились, так ещё много здесь кого вороватого шныряет. Уведут упряжку и глазом не сморгнут.
Остатки ведьминского воинства выбрались на дорогу и двинулись в сторону холма. На душе Хомы как-то разом полегчало. Ночь выдалась дурной, сраженье на диво кровопролитным, но ведь порасчистился мир. Главное, никакого больше удушья, Хеленка разговаривает, да и вообще вполне живы.
— Надо бы и пару верховых лошадок прихватить, — заметил Хома, обозревая приятно пустые склоны, просторный перекресток дорог и далекие развалины, где даже и пацюков теперь осталось в самую меру.
В этот благоприятственный для продумывания дальнейшей жизненности момент Хеленка взяла да встала столбом. Хома налетел на неё, ушибив и так порядком отбитую ногу.
— Тю! Ты чего?
Панночка смотрела на крест у дороги, и из бледненькой на лицо стала вовсе пепельно-серой.
— Ну, лошадей тут побили, да еще кто-то помирает. Обойдем, да и ладно, — с беспокойством пробормотал Хома. — Тут много этакого разного поразбросано.
Хеленка двинулась через дорогу деревянным шагом, словно и вовсе в мёртвые перешла.
— Да что же там? — встревожился казак, догоняя подопечную.
Лежал под крестом человек, неловко вытянув ногу. Доносилось натужное дыхание. Не жилец — в том и без особого коновальского опыта вполне можно заверить.
— Оленка? Мёртвая или как? — прохрипел умирающий. — Чудишься?
В Хеленке что-то хлюпнуло. Не иначе, как опять дар речи утерялся.
— Мёртвая, значит, — выговорил лежащий. — А я тебя у моста видел. Сердце заколотилось. Что ж ты нечисти предалась, а, любимая? Это и есть полюбовник твой? Тьфу на тебя, да на него…
— Не то говоришь, — прошептала панночка. — Ты зачем на Днепре был? Зачем убийстовал? Разве дело?
— Дурить меня взялась? — раненый густо кашлянул. — Зубы заговаривать? На кого казака променяла? Курва хладная…
— Э, язык-то придержи, — указал Хома, не особо понявший заумь разговора.
Раненый качнулся набок и одной рукой вскинул длинный мушкет. Действовал он дивно споро для помирающего, хотя даже и не понять в кого именно из двоих на дороге целил.
Хома успел схватиться за пистолеты, как под крестом вспыхнуло пламя выстрела. Звук почему-то не услышался. Дорога, звёзды, да и все остальное диковинно сдвинулись. Хома успел вскинуть пистолеты, выпалить. Догадался, что попал, и с той хорошей мыслью умер.
На кладбище было уютно. Анчес засел меж двух высоких холмиков — пуля туда по-любому не должна была залететь. У костёла бегали и воевали. Анчес по опыту знал, что люди склонны всякой гадости уйму внимания уделять. Удивительно несуразные умы. Пальба стихла, анчут осторожно почесывал спину и терпеливо ждал. Сюрпризы могут быть — в костёле какой-то разговор слышен. И бывшая хозяйка, и сильный пришлый колдун еще там. Зря Хома с Хеленкой с ними связались — добром не кончится. Одно хорошо: забесплатно и для всех разом. Ну кроме тех, кто вовремя в сторонку отбежал.
Как в воду глядел — озарился костёл выбросом этакой магической мощи, что аж ослепило. Анчут уткнулся пятаком в землю, зажмурился, чувствуя, как над головой свистят сгустки магии убийственной силы. Да что ж там такое?! Неужто панночка обоих колдунов умертвила? Имела ведь такие отчаянные мысли, но чтоб и вправду рискнуть?! Превеликой смелости дивчина! Или капитан исхитрился во врожденном московитском коварстве?
Утихло. Анчес поднял нос, перед глазами ещё плыли яркие кружалки, но по правде не особо ослеп. Кончилась великая Фиотия! От же событие, кто б его угадал?!
— Славно полыхнуло, — заметил бас из-за соседней могилы.
— Что и говорить, полыхнуло, так полыхнуло, — согласился Анчес и дал дёру.
То ли несвоевременная подслеповатость в том виновна, то ли ловкость ног изменила бывалому анчуту, но мигом налетел на подножку и брякнулся головой в какой-то хилый крест.
На спину наступили коленом.
— Посидим, — предложил басовитый пленитель. — Может, ещё не кончилось.
— Посидим, — согласился Анчес, поправляя шляпу. — Только ниже не дави. У меня там больное.
— Хвост всё не залечишь? — посочувствовал голос. — Экое несчастье.
— Да где ж залечишь, если всё время хватают?
— Шину бы наложил. Помогает для сращивания. Ну и лечебную гимнастику не стоит забывать.
— Химнастику? — задумался Анчес. — Надо будет попробовать. Ты бы голос и наружность не напрягало. Все равно чую.
— Толковый. Хотя и необразованный. Ладно, сейчас выждем, а потом разговор к тебе есть. Не поджимайся: пытать калёным железом и иными экзорцизмами, принуждать вековые контракты подписывать или за царёвыми портянками гонять, я не собираюсь.