— А ну сгинь! Пошли прочь, матку вашу с гиляки рано сняли! — из-за кустов поднялся хлопчик, взмахнул не шибко увесистой палкой.
— Сгинь, бесовская сила, во Имя Отца, Сына и Святаго духа! — поддержал осторожный кум покойной Товкочихи, не рискуя подниматься из-за прикрытия кустов.
Демоны, не прекращая ритуала, притоптывали по дороге мерзкими птичьими лапами, лишь двое оглянулись на дерзостные крики.
Хома вобрал поглубже в грудь вечернего воздуха, благо нынче ничто расширенью казацкой груди не мешало, поднялся из бурьяна и, нацеливая пистоль, сказал:
— А ну, отдай хлопца, образина подземная!
Маззиким оборотился, глянул немигающим глазками — вот же несуразная тварюга — глаза и вовсе желто-бурые, как гнилая жерделина. Ничего человечьего, чтоб ему…
Вытянулась длиннющая лапа демона, пальцы алчно выставили когти, норовя вцепиться в казацкое горло…
— Та на! — гаркнул Хома, нажимая спуск.
Рагузский пистоль не подвёл, полыхнуло — два ноздревых пятна на харе беса превратились в единую дыру, куда покрупнее размером. Чуть позже плешивая голова скукожилась, словно проткнутый изнутри пузырь — пущенная с трех шагов золотая пуля сработала самым чудным образом — маззиким точно сам в себя заглянуть пытался.
Дивиться столь странному боевому событию казак не стал — шагнул в пороховую завесу, ухватил мальца за рубашонку. Подлый демон жертву не отпускал, хоть сам и завалился на дорогу. Пришлось стукнуть по лапе стволом пистоля. Паучья лапа разжалась, взвыл оцарапанный когтями мальчонка. Хома подхватил орущего дитятю под мышку и предпринял отступление. Весьма быстрое и безотлагательное. Через плечо видел, как тянутся вослед когтистые лапы, всё удлиняясь и грозя когтями…
… Как на крыльях пронесся Хома мимо кустов — малый под рукой аж примолк от этаких бодрых молниеносностей. Хлопчик, что в засаде давал отвлечения, тоже рванул по дороге.
— Куда, неужто старого бросите?! — возопил Товкочихин кум, разом сбрасывая с плеч два, а то и все три десятка лет и беря ноги в руки…
Проскочили мимо десятка дворов — погони не имелось. Едва остановились, народ мигом собрался: набежали из-за плетней, малого выдернули, вопль, ор, гвалт. «Да где же воинство?! Где отцы святые, попы со святой водой и молитвой тайной?» Товкочихин кум ораторствовал о засилье демонского племени, о жуткой гибели козы и кумы. Обывательский люд с ужасом поглядывал в сторону околицы. Заодно выяснилось, что на Колодезном краю нескольких демонов поймали и живьем жгут, за старым колодцем дом Ляхнов сам собой загорелся, у Тимковичей обе коровы взбесились. А ещё у костёла ясновельможный пан Лащинский собирает мужчин с оружием для стойкого отпора демонскому вторжению.
Хома пропихался сквозь визгливую толпу. Слушать распоряженья мудрого пана Тадзеуша особого желания не имелось, а вот на Колодезный придется сходить. Хотя и далеко, но ведьма полного донесения потребует, а спорить — такое ссыкотное дело… Для передыха Хома присел у плетня и принялся снаряжать пистолет. Тщательно забивал пыжа, как кто-то спросил:
— А куля-то особая?
Хома поднял взгляд на хлопчика:
— Умный или как?
Хлопец пожал плечами.
— Ежели умный, так и молчи, — посоветовал казак. — Ибо после надлежащих слов любая пуля — особая.
— Понял, — кивнул догадливый хлопец. — Молчу.
— То дело. А раз умный, своди-ка меня на Колодезный. Только без всяких вытребенек, самым прямым путем.
— Так мигом! — заверил хлопчик.
Проводника звали Януш, был он из тех поляков, что вовсе и не совсем ляхи, а этак… с каплей польской невредной придури. Ну, кто ж без грешка, простительное дело! Пришеб хлопчик знал получше своей пятерни — шли этакими закоулками да огородами, что Хома только крякал, через заборы перебираясь. Уж вовсе стемнело, гуще потянуло дымом, впереди орали, полыхало очевидное зарево.
— Шёл бы ты до мамки, Януш, — намекнул Хома, разглядывая сквозь садовые ветви недобрые отблески.
— Да как же?! Такой случай, — хлопчик взял наперевес выдернутый из изгороди кол.
— Тогда сзади держись, мелколяхская твоя душа.
Топталась у двух горящих хат толпа, сыпала многоголосыми проклятиями, валялся у крыльца труп в задранной на голову свитке. Несколько хватких мужиков с кольями сторожили у окон и двери, не давая демонам выскочить наружу. Хата пылала вовсю, но изнутри ещё слышался душераздирающий визг. Хома подумал, что вряд ли туда маззикимов загнали — те на горло как-то посдержаннее.