— Спалили, значит, знахарку, — пояснил всезнающий Януш. — С родней вместе и спалили.
Из общих криков и вдумчивых объяснений толкового хлопчика выяснилось, что знахарка была бабой не особо вредной, но общество знало, что издавна ведьмачит старая карга. За руку, понятно, не ловили, но уверенность имелась. В спокойные времена прощали по исконному христианскому добродушию, но уж если демоны завелись — разговор с ведьмой понятный. Небось, она демонов и подманила! Сын ейный старший, ох, и хорошим был бондарём. Но семя-то одно, вредоносное — что их, колдунов, жалеть?
Подошел знакомый кузнец, вооруженный коротким мушкетом-бандолетом, с саблей на поясе, и хмурый как туча — видать, тоже подозревал, что не совсем тех спалили. Ну, сделанного не воротишь. Намекнул на пистоли — исправны ли? Хома отрекаться не стал — живописал, как у выезда демона свалил. В хате уже не кричали, шумно завалилась крыша, взлетел превеликий сноп искр. Точно отвечая тому яркому огню, донесся дикий бабий крик — не из хаты, а вовсе со стороны оврага, куда убегала дорога к реке. Крик почти тут же оборвался, а толпа стояла, словно громом сражённая. А потом на глазах народ начал редеть…
— Обгадилось общество, — покачал бритой головой кузнец. — Пойду-ка и я до хаты. Жинка, детишки одни.
— Верно, защищать нужно, — согласился Хома, озираясь. — И мне к хозяйке вернуться нужно. Как она там без моих пистолей? Небось, со страху трясется. Ты если что, к шинку приходи. Мы там оборону держать станем.
Разошлись. Хома с Янушем быстро шагали по вымершей улице, потом хлопчик задал стрекача до своей хаты, а гайдук, держа наготове оружие, рысью устремился к шинку. Что-то и вовсе неуютно нынче стало в славном городе Пришебе.
У шинка света не имелось, стоял тёмный и словно вымерший. Хома шарахнулся от сунувшихся под ногу зелёно-жёлтых светляков — оказалось, всё тот же кот здоровенный дерзостно глазами сверкает. Вот же пристал, крысоед облезлый. Кот со зловещим мявом увернулся от сердитого казацкого пинка, сгинул в темноте.
— Ты не злобствуй, — сказал знакомый скрипучий голос откуда-то сверху. — Со двора лестница стоит, забирайся наверх, да доклад докладывай.
Оказалось, ведьмин курень в полном составе засел на крыше. В соломе виднелись норы, словно бешеные мыши изрыли, рядом заготовились целые залежи огневого припаса, клинков, факелов и иного хозяйства. Видать, староопытной ведьме доводилось сиживать в осадах.
— Ну? — поторопила хозяйка, не дав лазутчику даже перевести дух.
— Видел ваших маззикимов. За околицей. Изготавливались к бою. Одного я на месте из пистоля уложил, — Хома живописал подробности битвы.
— Значит, в глаз его и сразил? — переспросила придирчивая чёртова баба. — В левый или в правый?
— В серединный, — буркнул лазутчик. — Он у них самый чувствительный. Короче, работают пули надёжно.
— Отчего им не работать, — ведьма пожевала губами. — Шесть да на шесть умножить, это ж сколько будет?
— Тридцать шесть и будет, — высказал догадку образованный казак. Обдумал свой ответ и обозлился. — Да откуда ж такая прорва?! Нет, может ещё, где шныряет десяток или даже дюжина. Но этакое стадо вообще нам неуместно. Ты, пани Фиотия, прекрати страх в воинство вселять. Вон, Хеленка разволнуется…
— Чего мне волноваться? Сколько придут, столько и побьём. — сонно, но неожиданно многословно, ответствовала панночка, опираясь подбородочком о новенькую рукоять поставленного «на попа» молота. — Тут до утра не так далече. А на солнце маззиким квёлый становится.
— Так-то оно так. Но откуда же «тридцать шесть»?! — негодовал Хома, решив над очередною панночкиною загадкою и не задумываться, чтобы голову не забивать. — Такого табунища никто не видел.
— Сам посуди, дурья твоя башка, — влез гишпанец, пребывавший, видимо, тоже в определенном беспокойстве. — Гексаграмму строят маззикимы этими заклятиями. Шесть групп по шесть демонов. Теперь из города не выбраться.
— Отчего ж непременно «гексуграму»?
— Привычка у них такая — непременно её строить. Издревле повелось. Хуже того — шедим с ними. Он и колдует.
— Вот тебе и раз, экая неприятность, — пробормотал Хома. — А что за тварь этот шедим? Велик ли туловом и чародейством?
— Да уж похуже обычного маззикимчика. Его опасаться надобно.
— Да неужто?! Опасаться? Какого-то там жидовского шедима? — с горечью переспросил казак. — А откуда ваше чёртохвостие те подробности ведает? В Гишпаниях встречать доводилось?