— Чего подковыриваешь? — пробурчал, отворотя морду, Анчес. — Ну не дошёл я до Гишпании. В Провансе пришлось поворотиться. Тоже хороший край. Светленький и в цветочек.
— А чего ж брехал? Да этак бесстыже?
— Так я чуть-чуть не дошёл!
— Не дошёл он! До рогов и хвоста дошёл, а до Гишпании чуток не дотянул. Что харю воротишь?
— Отчипись от него, — молвила Хеленка. — Странник он, паломник. Шёл, не дошёл, в другой раз дойдёт. Обычное дело. А что «гишпанцем» назвался, так каждому надо как-то именоваться. Я вон вдруг «панночкой» стала. Кто б удумал…
— Ну, так ты панночка по законному. Хотя и частично, — Хома решил сойти со скользкой темы и уточнил. — Пусть гишпанец, мне разве жалко. Только намек нужно сделать — прозвище такое, а по сути… Да не в гишпанстве дело! Хвост от товарищества скрывать — последнее иудство! Какое доверие такому вероломству может быть?!
— Отчипись, говорю, — посоветовала Хелена. — Какое тебе самому доверие, если в твоей казацкой башке одно и мелькает? Он тебе бухнет «у меня хвост и рожки», а ты в него «бах!» из пистоля промеж тех рожек. На том и вся философия.
— Так что ж добрый казак должен делать, ежели рядом чёрт сидит?!
— Это кто здесь «добрый казак»? — удивилась панночка, явно берущая негодный пример с ядовитой хозяйки и взявшаяся язвить и молотить языком без умолку. — Ведьма рядом с ним сидит, покойница восставшая — то ничего. А вот с рогами кто — так бей-стреляй того немедля. И не чёрт он, тебе ж говорили.
— Ладно, я-то грешник превеликий, — с горечью признал Хома. — Но это-то кто? С рогами, хвостом, пятаком свинячим и вдруг не чёрт?
— Он тебе прямо и говорит, только ты мимо ухов пропускаешь. Анчес он, — пояснила разговорившаяся панночка.
— Ну, Анчес. И чего?
— Тю, казаче, ты ж и не пил сегодня. Умишко подсобери. Об анчутках и анчутах не слыхал, что ли?
— Эге, так я ж говорил, что он заведомый московит! А имелись про их кацапскую хвостатость верные слухи, имелись! Только постой! Анчутка это одно, анчес вовсе и другое.
— Анчутки — это бабы наши, — поведал мрачный как ночь хвостатый гишпанец. — А я вовсе не баба. А в Европе наш «анчут» вообще выговаривать не привыкли, язык у них ломается. Вот и стал Анчесом. Что такого заумного?
— Так понятно. Изящности он поднабрался. В кобельеры вознёсся!
— Титул мне законно даден!
— И каким же королем ваша хвостатость во дворянство посвящена?
— Тебе что за дело?!
Где-то на улицах разом захлопали выстрелы, донеслись крики. Наблюдатели с шинка разглядели, как разгорается пламя очередного пожара.
— Досталь[72] шутки шутить, гайдуки лихие, — приказала ведьма. — Хома, пистоли проверь. Будешь палить, я оружье подавать. Заряды зря не трать. Дворовую стену я заклятьем прикрою, но ты, Анчес, лестницу на всякий случай подними.
Хвостатый сунул соратнику свой изящный пистоль и полез затаскивать лестницу.
— Все ж я не особо понимаю, — пробормотал Хома, проверяя хлипкий замок нарядного оружия. — Чертям, в смысле, анчутам воевать по чину не положено? Не то сословие? Этак и будет на лестнице сидеть?
— Вот же ты к нему причипился, — качнула толстой косой Хеленка. — Где ты видел, чтобы бесы за мушкеты да пистоли хватались? Надурить или там искусить кого — то их должность. А драка да пальба — такому не обучены. Да и сами не управимся, что ли?
— Может и управимся, — решил казак, впихивая за кушак третий пистолет. — Да только должна иметься соразмерность. Этак наберут в гайдуки рогатых искусителей, а потом…
Слегка придавило под горлом, Хома прокашлялся и больше в пустословия не пускался. Ещё раз проверили вооруженье: в арсенальстве имелось пять пистолей, вдосталь пороха и свинца, длинная сабля — сигизмундовка[73], несколько клинков менее устрашающего размера, топор, прихваченный с шинкарского двора и заржавленная, не иначе как турецкая, большого неудобства пика. Ну и конечно, панночкин молот. Хома решил, что золотых пуль мало заготовили — пожмотничала ведьма. Но тут уж ничего не попишешь. Зато среди сердюковского вооружения имелся недурный, прямо так и лёгший в казацкую руку ятаган. Не-не, должны с иудейской нечестью управиться. Особенно, если ведьминское прикрытие действенным окажется.
— А что, хозяйка, нельзя ли заклятие и во фланги расширить? — Хома повел растопыренными пальцами в сторону торцов крыши.
— Отчего ж, можно и там, — легко согласилась ведьма. — Маззикимы перед шинком выстроятся, тут ты их и положишь одним залпом.
— То вряд ли. Редкостность пуль не даст разом всех выкосить.
73
Сабля-сигизмундовка — зигмунтовка, зыгмунтовка — сабля, на клинке которой имеется изображение или монограмма короля Сизизмунда III. Так же, среди польских сабель описываемого времени встречаются «баторувки» и «яновки», названные в честь соответствующих королей